Наследство в глухой провинции. Лариса Олеговна Шкатула

схватила их под руки и, уговаривая, принялась оттаскивать от нашего столика, попутно ухитрившись болезненно пнуть под столом всё ещё шебаршащую подругу.

      – Умоляю, простите эту неразумную женщину! У неё был сегодня такой трудный день.

      – Трудный день? – зловеще переспросил один из них. – А закончится он совсем тяжело.

      – Понимаете, её кинули. – Я решила продолжать свои уговоры, несмотря ни на что. – Сколько раз говорила, что нам, женщинам, не стоит играть в мужские игры…

      Слышала бы Ольга! Разве не она два года назад твердила то же самое, когда, уже все подготовив, в последний момент заколебалась, вкладывать ли, как она сказала, охеренные деньги в сугубо мужской бизнес.

      – И на много её кинули? – поинтересовался другой.

      – Э… – Я чуть было не забыла о правдоподобности своей истории. – На двадцать штук баксов! Теперь ей хоть вешайся. Вот и грубит всем, кому ни попадя, нарочно нарывается. Мол, погибать, так с музыкой.

      Похоже, это им было знакомо. Я почувствовала, как оттаивают их заледеневшие мужские души, хотя они с большой неохотой отпускали с лиц зверское выражение.

      – Не грубила бы порядочным людям, может, и нашелся бы человек, который помог, – сказал один из них, а другой согласно кивнул.

      Имели в виду, что порядочные люди именно они.

      – Обещаю, я проведу с ней работу, – Господи, будто на комсомольском собрании! – и объясню, как нужно вести себя в порядочном обществе.

      – Вот именно.

      Я с грустью посмотрела им вслед: подумать только, благодаря моему сладкозвучному голосу эти шикарные типы с бандитскими рожами готовы были выложить на наши нужды двадцать штук баксов! Как раз столько требовалось для одного моего проекта, но Ольга ни в какую не соглашалась больше брать кредит. Мол, пока мы не отдали тот, первый, она не могла толком ни есть, ни спать и едва не поседела…

      – В следующий раз отмазывать тебя не стану, – сказала я своей заносчивой подруге.

      – Да я бы…

      – Да уж ты бы! – возмутилась я. – Ты хоть представляешь себе, что такое мужской кулак, каратистка вшивая?! Десять ударов ты можешь отразить, а всего один, пропущенный, надолго, если не навсегда, уничтожит красоту твоего личика. Кто же идет с вилами на танк?

      Олька слушала меня, слегка обалдевшая. Никогда прежде я не разговаривала с ней чуть ли не в покровительственном тоне. Видимо, я здорово перенервничала, общаясь с этими быками.

      В общем, мы быстренько рассчитались и покинули ресторан. Однако с той поры я старалась не упускать из виду мою подругу на всякого рода торжественных мероприятиях и званых вечерах, не без основания опасаясь, что рано или поздно она всё равно «допросится». Как любит в таких случаях говорить Коля Дольский: «Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются!»

      Я давно научилась пропускать мимо ушей неприличные слова, которые говорит подруга. Наверное, иммунитет к мату выработался у меня с детства. Не слушать! Словно в моей голове при каждом матерном слове щёлкает выключатель. Хотя общий смысл произносимого Олькой насчёт моего предстоящего