Лаис Коринфская. Соблазнить неприступного. Елена Арсеньева

достаточно большое, чтобы в него можно было пролезть.

      Как ни молил слуга, Артемидор не позволил ему сопровождать себя. Словно бы чей-то голос шепнул ему, что он должен пройти один этим путем.

      Задыхаясь от сжигавшего его жара, на дрожащих ногах, еле удерживая в ослабевшей руке факел, юноша спустился по корявым ступеням, выдолбленным в горной породе, и очутился в небольшой пещере причудливых очертаний. Свод ее поднимался выше человеческого роста. Видимо, здесь оказался один из слоев того чудесного бело-розового мрамора, который иногда находили в горах близ Коринфа и которым, в частности, был изнутри облицован знаменитый храм Афродиты. Особенностью этой пещеры было то, что в мрамор оказались вкраплены созвездия фосфороса – загадочного, светящегося в темноте вещества, которое названо именем утренней звезды. Поэтому здесь никогда не было совершенно темно, а всегда царил некий смутный полусвет.

      Воздух в пещере был чист и свеж – потом Артемидор выяснил, что к вершинам гор тянулся узкий лаз, недоступный для людей и животных, но служивший отличным воздуховодом. Из пещеры вело несколько ходов. Артемидор опасался слишком углубляться в них, но в одном отыскал подземный источник, источавший слабое журчание.

      Впрочем, все это юноша разведал потом, много позже, а тогда, в первое мгновение, просто стоял неподвижно, потрясенный открывшейся ему картиной.

      Посреди пещеры – прямо на каменном полу, без всякого пьедестала – лежала статуя, изваянная столь искусно, что она сначала показалась Артемидору живым, но крепко спящим существом.

      Женщина лежала, опираясь на локоть правой руки, раздвинув согнутые колени. Голова ее была чуть откинута назад, глаза закрыты. Это не было изображение спящей женщины, ибо спать в такой позе невозможно. Это было изображение женщины, отдающейся любовнику в порыве страсти. О страсти говорили стоящие торчком груди с острыми сосками, приоткрытые губы, напрягшиеся мышцы ног. Указательный палец левой руки касался межножья, словно указывал путь любовнику.

      Ничего более прекрасного, соблазнительного и искушающего не видел Артемидор в своей жизни, чем эта мраморная красавица, томящаяся от неудовлетворенного желания.

      Юноша, пораженный страстью, как стрелой, прилетевшей из ночи, совершенно потерял голову. Он был еще слишком молод и скромен, чтобы посещать шлюх или гетер, да и не изведал еще неодолимой власти плоти, которая вынуждает мужчин совершать любовные безумства, однако сейчас темная сила Эроса безжалостно сломила его. Не владея собой, чувствуя, что умрет, если не получит желаемого, он упал на мраморное тело и принялся целовать неподвижные губы. Лишь только восставшая плоть Артемидора коснулась безжизненного лона статуи, как он, в страстных стонах, впервые в жизни излил семя и впервые в жизни ощутил то несказанное блаженство, которое дарует мужчине оргастическое содрогание. Впрочем, лишь только он осознал, что с ним произошло, как желание вновь заставило его плоть восстать, и он вновь приник к мраморному телу, уже немного согревшемуся