Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка. Джордан Белфорт

Магнума, который старательно изучал свои записи. «Ну и хрен с ним, – подумал я, – пусть фишки лягут как придется».

      – Вы знаете, – небрежно заметил я, – мне, конечно, всего тридцать шесть лет, но у меня была весьма насыщенная жизнь. Мой рассказ может занять довольно много времени.

      Псих криво улыбнулся.

      – Я пытался разобраться в вашей жизни в течение последних пяти лет, – сказал он, – и могу вас заверить, что лично у меня времени предостаточно.

      – Да-да, давайте послушаем, – согласился Ублюдок.

      – Только с этим может быть связана ваша надежда на сокращение приговора, – припечатала Ведьма.

      Я проигнорировал Ведьму, посмотрел на Ублюдка и сказал:

      – Ну хорошо, раз уж вы заговорили о Бэйсайде, то давайте начнем оттуда. Это такое же хорошее начало, как любое другое, особенно с учетом того, что оттуда родом большая часть первых стрэттонцев.

      Я сделал паузу и задумался на минутку.

      – И даже те, кто не были родом из Бэйсайда, переехали туда после того, как была создана фирма.

      – Все переехали в Бэйсайд? – скептически уточнил Ублюдок.

      – Не все, – ответил я, – но почти все. Видите ли, переезд в Бэйсайд был своеобразным проявлением преданности фирме, возможностью показать, что ты настоящий «стрэттонец». Я понимаю, что это звучит слегка абсурдно, как будто переезд в какой-то район может быть демонстрацией чего-то, но тогда именно так и было. Мы, как мафия, старались держаться подальше от чужаков.

      Я пожал плечами.

      – Если ты работал в «Стрэттон», то ты и общался только с другими стрэттонцами, и, значит, жил в Бэйсайде. Ты отворачивался от чужаков и доказывал таким образом, что ты принадлежишь к той же секте, что и все остальные.

      – Вы называете «Стрэттон» сектой? – брызгая слюной, спросила Ведьма.

      – Да, – спокойно ответил я. – Я именно это сказал, Мишель. Именно поэтому туда было так трудно проникнуть.

      Я взглянул на Психа.

      – Сколько дверей вы пытались открыть за последние годы? Наверное, как на бейсбольном стадионе?

      – По меньшей мере пятьдесят, – ответил он, – а может, и больше.

      – И каждую из них захлопывали перед вами, правда?

      – Ну в общем, да, – неохотно ответил он, – никто не хотел со мной разговаривать.

      – Во многом это происходило потому, что все зарабатывали так много денег, и поэтому никто не хотел раскачивать тележку с яблоками, – я остановился, чтобы мои слова получше дошли до них, – но это не все: самое главное – все защищали стрэттонский образ жизни. Вот что все делали: защищали нашу жизнь.

      – Поясните, что вы понимаете под словами «наша жизнь», – с некоторым намеком на сарказм сказал Ублюдок.

      Я пожал плечами.

      – Ну, помимо всего прочего, это означало самые крутые тачки, самые модные рестораны, самые большие чаевые, самые клевые шмотки, – я, словно сам себе не веря, помотал головой, – мы ведь все делали вместе. Каждую минуту, пока мы бодрствовали, мы были вместе. И не только на работе,