Одновременно: жизнь. Евгений Гришковец

Месте, где нет поблизости знаменитых, древних и столь любимых им церквей и монастырей, нет большой реки, нет тихого большого озера, нет ничего очевидно и кричаще красивого и признанного красивым…

      Я ожидал, что мы въедем в деревню, где будет хотя бы одна улица, типичные деревенские заборы, недалеко стоящие друг от друга дома. Однако увидел я совсем другое. Мы приехали к широкому полю, в котором стояла маленькая недостроенная часовенка красного кирпича, а поле уходило в лесок. Дорога, по которой мы ехали, как раз и шла вдоль этого поля, которое оставалось справа. А слева земля уходила плавно, полого вниз, где медленный склон упирался в заросшую по берегам речку. На этом склоне я увидел две большие усадьбы с очевидно современными и безобразными большими домами, а на их больших участках было наверчено чёрт-те что: сараи, гаражи, цистерны и прочее дачно-садово-огородное. С подворий доносились резкие звуки – это визжали газонокосилки и что-то вроде электрорубанка или электропилы по металлу. Чуть поодаль виднелся ещё один безобразный теремок, построенный в стиле «дёшево, но сердито». Я пробежался по пейзажу обескураженным взглядом и не увидел ничего, что ожидал увидеть. Прежде всего я не увидел руины. Но также я не увидел ничего того, что могло бы мне напомнить о восхитительных полароидных снимках, которые когда-то Тарковский сам сделал в Мясном. Я с ужасом подумал, что какой-то из этих домов поглотил тот небольшой кирпичный дом. Поглотил и похоронил в своей безобразной утробе.

      Благо я ошибся. Благо я просто не заметил потемневшее, невысокое, с наглухо закрытыми жестяными листами окнами и под жестяной же крышей строение, которое по самую крышу утопало в дико разросшемся кустарнике.

      Встречали меня две дамы. Не буду без разрешения их описывать и называть. Они многие годы знали Андрея Тарковского, работали, дружили многие годы, жили с ним под одной крышей, прекрасно знали его жену и сейчас сотрудничают с его сыном Андреем Андреевичем. Меня они пригласили посетить Мясное, потому что, к моей великой радости, прочли и приняли мою книгу «Письма к Андрею», а также узнали, что я буду в Рязани с гастролями.

      На сегодняшний день они – единственные, кто как может следит за домом, бережёт его и тратит на него много сил, времени и собственных средств. Дом принадлежит семье Тарковского, точнее сыну, и государство вовсе ничего не делает для сбережения того, что осталось в России от гениального её сына. Государство с невероятной стабильностью выражает своё пренебрежение, невнимание и глупость, не желая сохранять то, что формально ему не принадлежит. А если бы принадлежало, давно было бы уже погублено, расхищено, изгажено и уничтожено…

      Волнение, которое я испытывал при подъезде к Мясному, усилилось многократно и превратилось в невероятно интенсивное и при этом безмолвное впитывание всех звуков, запахов и тех слов, которые звучали из уст некогда знавших Андрея Арсеньевича. Я впервые готовился прикоснуться к тому, чего касался человек, который тридцать с лишним