1917–1920. Огненные годы Русского Севера. Леонид Прайсман

В интервью корреспонденту газеты «Матэн» он заявил: «Я привез превосходные впечатления о поездке. Из всех разговоров, которые я имел, и из всего, что я видел, ясно, что Россия единодушно настроена продолжать войну до полной победы»[40]. В непонимании обстановки военные не отставали от штатских. Генерал Э. де Кастельно, один из командующих французской армией в годы Первой мировой войны, глава военной миссии на конференции, побывавший на Восточном фронте, отмечал недостаток вооружения русской армии, плохую работу транспорта, но подчеркивал: «Дух войск показался мне превосходным, люди сильны, хорошо тренированы, полны мужества, с прекрасными светлыми и кроткими глазами…»[41] Голоса немногих умных иностранных наблюдателей, давно находившихся в России и понимавших эту страну лучше многих русских, мало кого убеждали. Посол Франции в России М. Палеолог, прощаясь с руководителями французской делегации, просил их передать предостережение президенту и премьер-министру: «В России готовится революционный кризис, он чуть было не разразился пять недель тому назад, он только отложен. С каждым днем русский народ все больше утрачивает интерес к войне, и анархический дух распространяется во всех классах, даже в армии. <…> Мой вывод, что время больше не работает на нас, по крайней мере в России, что мы должны уже теперь предвидеть банкротство нашей союзницы и сделать из этого все необходимые выводы»[42].

      Революция в России, которую ни правительство, ни общественное мнение в странах – союзниках России не ожидали, вызвала на первых порах радостный отклик. Союзники, все время подчеркивавшие в своей пропаганде, что демократии ведут войну против реакционных монархий, не могли ничего возразить, когда им указывали на их союзника – самую реакционную монархию Европы. Победа русской революции перечеркнула этот аргумент. Больше всего революцию в России приветствовали в США. Американцы не вступали в войну на стороне Антанты во многом из-за нежелания быть в союзе с царской Россией. Победа революции уничтожила последний аргумент против вступления в войну. 6 апреля 1917 г. США объявили войну Германии и ее союзникам. Такие же радостные тенденции преобладали и в Европе. Долгое время в Англии и во Франции считали, что Февральская революция произошла вследствие патриотических чувств русского народа, а царизм был свергнут, чтобы не мешать армии одержать победу. Лондонская «Таймс», близкая к правительству, приветствовала революцию «как победу в военном движении» и объясняла, что «армия и народ объединились, чтобы свергнуть силы реакции, которые душили народные стремления и связывали национальные силы»[43].

      Эти настроения были еще сильнее во Франции, где считали, что в России 1917-го произойдет то же, что во Франции 1792-го – мощный взрыв патриотизма, который приведет союзников к победе. Газета «Петит републик» писала о «триумфе либерализма» как о начале решающего этапа в борьбе против «германского варварства»

40

Цит. по: Там же. С. 29–30.

41

Цит. по: Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С. 713.

42

Там же. С. 714.

43

Цит. по: Уорт Р. Указ. соч. С. 37.