Меланиновый синдром. Эрвина Ловелл

учится как-никак, поэтому, приходя домой (не позже часа!), всегда запирает за собой дверь.

      Может, на автомате закрылись?

      «Черт, и позвонить не получится! Вот за телефон меня точно убьют! Надеюсь, найдется. Скорее всего, он в рюкзаке, который я, походу, тоже где-то посеяла. Может, я его на "Белке" оставила? Хоть бы это было так. Тогда завтра, то есть уже сегодня, зайду за Светой и Машей и сходим, поищем. Если меня, конечно, под домашний арест не посадят», – еще около минуты Ангелина стояла перед запертой железной дверью и переминалась с ноги на ногу. – «И че мне теперь, в окно стучаться, что ли?»

      Но рассуждать долго не пришлось. Ангелина вздрогнула, услышав, как с характерным скрипом открывается входная дверь – не уличная, а домашняя; на веранде включился свет, и раздались приглушенные голоса. Что она скажет родителям? Что скажут они, увидев ее всю в грязи и шатающуюся даже на месте?

      Когда открылась и уличная дверь, Ангелина выпрямилась и зажмурилась, будто в ожидании удара. Но надолго ее не хватило. С протяжным «ой!» она шваркнулась прямо за порог, после чего, со стоном хватаясь за ушибленную голову, услышала:

      – О, боже! – голос был женским, но явно не принадлежал ее маме. – Юра, помоги ей!

      – Во бля! Щас я… – прокомментировал мужской голос.

      «Юра?! Что еще за Юра? Нет, я, конечно, в хламину, но не могла ошибиться домом, это нереально! Да и не помню я среди соседей никакого Юру», – Ангелина не сопротивлялась, когда ей помогали встать. Не смогла бы даже при всем желании. Она еле переставляла ноги, когда ее с обеих сторон подхватили под руки и потащили в дом.

      Усадили на диван. Аккуратно поддели подбородок пальцами, вынуждая приподнять голову и посмотреть на того, кто находится перед ней. Но у Ангелины никак не получалось сфокусировать взгляд на чем-то конкретном. Всякий раз, когда она пыталась всмотреться в лицо напротив, окружающий мир то превращался в калейдоскоп, то темнел, то просто расплывался, будто бы на свеженаписанную картину вылили стакан воды. Голоса становились до боли отчетливыми, а уже через мгновенье доносились откуда-то издалека, словно те, кому они принадлежат, говорят из соседней комнаты или сквозь толщу воды.

      Ангелина резко уронила голову на грудь и сползла с дивана, медленно оседая на пол и утыкаясь лицом в подтянутые к животу колени. Как же невыносимо тянет на рвоту…

      – Т-тошн-нит… – только и смогла выдавить она, едва шевеля пересохшими, потрескавшимися губами.

      – Юра, принеси воды! Быстрее! – буквально парой секунд позже женщина начала тыкать в лицо Ангелины стакан с холодной водой, но та постоянно отворачивалась от его и, невзирая на слабость, пыталась отпихнуть чужие руки от себя. Горло мучительно сушило, пить хотелось до невозможности, но Ангелина чувствовала, что если сделает хоть глоток, то ее точно вывернет наизнанку. Пускай и желудок теперь уж точно был абсолютно пустой. – На, попей водички, – все продолжала настаивать женщина, и Ангелина, в конце концов, сдалась. Она отпила совсем немного и сразу