Искажения. Михаил Дзюба

ползущего в пыли крупного зеленого жука. Он останавливает группу. Сухим потрескивающим голосом зачитывает страницу из брошюры, торжественно извлеченной из нагрудного кармана рубашки. Вожатый акцентирует несколько характеризующих жука слов. Для усвоения свежих знаний, он предлагает нам, детям, выбрать слово, чтобы запомнить характеристики этого жука. Я ненадолго задумался и остановился на слове «хитин». Но моё слово вдруг вспыхнуло ярким пламенем, в голове забушевал пожар.

      Я помню, как оступился и чуть не сорвался с узкой дорожки, а мое сознание устремилось к темноте.

      Темнота навалилась черным ящиком. В этом ящике кружили звёзды и цветные маслянистые пятна. Маслянистые пятна образовывали купол, в сердцевине которого плотоядно набухали огромные влажные губы. Губы беззвучно шевелились, мягко соприкасались, словно ожидая жгучего поцелуя. Затем губы напрягались так, будто только что свершившийся поцелуй оказался мерзостным. Влажные губы постепенно стали исчезать в растекающемся куполе. Темнота рассеялась, стала пепельно-серой дымкой.

      Я помню свое возвращение в сознание: я лежу в тени ветвистого дерева, во внутреннем ухе играет музыка, снимающая мой самый первый приступ мнемо-аллергии. Я чувствую, как вся слизистая моего тела обрастает полипами, моё тело дрожит. Несколько детских лиц, находящихся в пепельно-серой дымке возвращающегося зрения, склонились надо мною. Я приподнимаю голову и вижу, что волнистый вожатый наблюдает глянцевую поверхность моря и грызет ноготь на большом пальце левой руки.

      Кожа на ключице немного остывает, поэтому я уже могу двигаться. Отходя от стойки с коробками, я заметил несколько любопытных взглядов, хорьками метнувшихся в мою сторону. И тут же хорьки-взгляды вернулись к изучению содержимого полок.

      Я иду среди разноцветных рядов, механически складывая продукты в корзинку. Бобы в томатном соусе, макароны-спиральки, зелень, галетное печенье. Моего обоняния касается мой собственный, но от этого не менее раздражающий, запах протухшего яйца. Я нашариваю одеколон в кармане. Однако сейчас воспользоваться одеколоном я не могу – вокруг слишком много людей. Я продвигаюсь к кассе, где в очередной раз оставлю свой запах на деньгах.

      Я дам Им еще одну зацепку.

      Хваткий взгляд девушки в форменной одежде работника супермаркета буравит меня. Я вижу, как между ее пальцев проскальзывают разряды статического напряжения, как пульсируют вздутые на лбу вены. Я отворачиваюсь от неё, вынимаю горсть купюр.

      Удар бесконечной боли в области ключицы. Ключицу охватывает адским пламенем, я проседаю на одно колено, выдох-вдох.

      У основания ворота вновь начинается движение, и через секунду ворот рубашки рвётся. Из терракотового цвета образования на шее, на хоботке, напоминающем дождевого червя, тянется наружу маленькое лицо. Лицо моего первого друга – Тима.

      Лицо Тима осталось таким же, каким было тогда, в гробу: совсем отсутствующее, белесое невинное. Я смотрю в это знакомое лицо,