Диверсант Петра Великого. Руслан Ряфатевич Агишев

отчаяние выброшенного на необитаемом острове. Будут в моем рассказе и яростные сражения многопушечных фрегатов и галеонов, везущих из далекой Новой Испании тонны серебра и золота; и визжащие от страха пленные, запертые в тонущих кораблях; и радость моряков, с победой возвращающихся домой. Не забуду рассказать про прославленных пиратов Запада, корабли которых с развевающимся на мачте Веселым Роджером наводили ужас на целые страны. Пусть имена Ф. Дрейка, У. Кидда, Черной Бороды и многих других звучат таинственной музыкой в его ушах и заставляют еще сильнее бредить морем.

      В моей речи, естественно, почти не будет подробностей и проблем. Это будет идеал, лубочная картинка, но сейчас юному Петру нужно именно это. Сначала прекрасный миф, а только потом сопутствующие ему пот, грязь и кровь.

      …На этой мысли я очнулся. Было зябко. Оказалось, так и продолжаю стоять возле конюшни с приспущенными портами.

      – Ну я и дал! Сколько же тут, как статуя, стоял? – чертыхаясь на себя, на Петра и на судьбу, я подтянул порты и быстро завязал завязки. – Аж все хозяйство окоченело… Все, хватит философствовать. Я готов, готов! Я на него столько всего вывалю, что он мне в рот будет заглядывать. Да что там в рот?! Молиться на меня будет, – продолжал бормотать я. – По каждому вопросу советоваться будет. Я же все знаю. Я же ходячая Википедия!

      Это были очень смелые и самоуверенные заявления. Ну и что?! Я был воодушевлен. Мне казалось, что прошлое уже не повторится и дальше все пойдет как по маслу. К сожалению, мне это только казалось…

      Глава 4. Заговорщики наносят удар

      Коломенский дворец, построенный еще при царе Алексее Михайловиче и сейчас служивший резиденцией для царевны Софьи, со стороны реки был похож на нарядную игрушку, что во множестве привозят коробейники на рынки и базары городов и городков огромной страны. Раскинувшийся на невысоком холме, дворец, состоявший из двух десятков башен и теремов, был окрашен в самые разные цвета. Золотом сверкали пузатые шатры церкви Казанской иконы Божией Матери, старым серебром – оловянные пластинки на крышах разноуровневых теремов, багровым и желтым цветом – высокие резные наличники на остроконечных окнах, светло-бурым цветом – неровные четырехугольные плашки осинового теса на стенах, так похожего на луговой камень.

      Эта красочная игрушечность, пряничная нарядность казалась, на первый взгляд, такой милой и беззащитной, что многие заграничные послы, искавшие милости могущественной царевны Софьи, лишь разводили руками и славили невиданную смелость российской правительницы. Мол, только очень сильный духом и любимый подданными государь, не боящийся ни хитрости наемных убийц, ни ярости нищего люда, может править из такого открытого всем ветрам дворца без высокой каменной стены, без глубокого рва и мощных защитных бастионов. Конечно же, дьяки Посольского приказа и встречавшие послов бояре на все эти восхищения важно кивали головами с длинными бородами и говорили, что наша