Роковая Шанель. Опасные тайны Великой Мадемуазель. Наталья Павлищева

на свое здоровье!

      Кроме простуды Стравинский боялся громкоголосых людей, любой неловкости и беспорядка. О! Порядок должен присутствовать во всем: все добро до самой мелочи обязано быть рассортировано и разложено по раз и навсегда определенным местам, все под контролем!

      Добавьте жутчайшие приступы ипохондрии, и получится совсем непривлекательный портрет.

      Рассердить Стравинского ничего не стоило, достаточно не вполне внимательно отнестись к любому его слову и тем более к его замечанию по поводу музыки. Это приводило композитора просто в бешенство, когда забывались все границы приличия.

      В не меньшее неистовство Стравинского приводила даже простая мысль, что он может потерять хоть малую толику своих денег! Упоминание налогов вызывало приступ ярости. Что именно – вынужденное безденежье после Первой мировой войны и революции или собственный характер – породило откровенное скупердяйство, неизвестно, но, заметив, что марка на присланном письме случайно не задета почтовым штемпелем, он эту марку отклеивал и использовал заново на своем письме. Тяжелобольная Екатерина переписывала ноты его произведений, да и сам композитор тратил на это немало времени, только чтобы не платить переписчику. Любая отправляемая телеграмма сначала долго обдумывалась, чтобы в ней не оказалось ни единого лишнего слова (за него надо платить!)…

      До революции Стравинский с удовольствием занимался… ростовщичеством! Нет, не вообще, он не сидел, как Гобсек или старуха-процентщица из «Преступления и наказания», принимая в заклад ценности, композитор одалживал деньгами (под весьма высокий процент) родственников. Забавный случай: закончив с утра пораньше партитуру знаменитой «Весны Священной», Стравинский отнюдь не кинулся праздновать столь важное событие и даже не устроил себе каникулы после трудной работы, он на целый день засел писать письма родственникам с требованием оплаты процентов по займу!

      Стравинский предпочитал сам исполнять свои произведения на концертах или дирижировать ими по двум причинам: во-первых, все те же деньги (исполнители и дирижеры получают куда больше автора), во-вторых, слушая свою музыку в чужом исполнении, Игорь Федорович частенько впадал просто в ярость, считая, что ее портят. По этой же причине не ходил на концерты, не рискуя услышать кроме «негодного» исполнения своей музыки еще и чужую современную. А такого он вытерпеть не мог! Для Стравинского существовал только Стравинский.

      И еще один грешок, помимо страшного эгоцентризма, значился за Игорем Федоровичем – он любил алкоголь, напиваясь иногда до безобразия. Особой страстью пылал к виски. «Меня надо называть Стрависки!» Похоже так, хотя в 1920 году он, наверное, сильно не пил, а может, и пил… Во всяком случае, когда труппа Дягилева праздновала очередную премьеру, напившийся Стравинский мог запросто прыгать через обруч или кидаться подушками в артистов…

      Бывали с ним и забавные случаи, например, с Пабло Пикассо. Познакомились два гения еще во время Первой