Серая площадь. Яна Дмитриевна Вышнепольская

в чёрном пальто, до сих пор не выказывающий никаких признаков жизни, повертел шеей, разминая отёкшие позвонки и поднял руку, подзывая молодую стюардессу, а Эрик настороженно оторвался от книги, ощущая проскальзывающий внутрь скверный, дурной холодок. Когда-то юноша уже испытывал похожие эмоции – и ничем хорошим для него это не обернулось. Как и в те разы, внутри него, словно оборвалась нить и лопнуло сердце: с дрянными предчувствиями, он не мигая уставился на незнакомца в пальто. Бегающая по салону самолёта и выполняющая многочисленные приказы Мари, миловидная стюардесса с облегчением выдохнула и поспешила направиться в сторону поднятой руки. Эрик на секунду отвлёкся от пристального слежения, лишь для того, чтобы увидеть на лице девушки застывшую гримасу ужаса. Самолёт задрожал, верно его обуяли судороги, а через мгновение, после очередного толчка воздушное судно сильно накренило в бок. В гробовой тишине, продлившейся пару секунд, Эрик медленно посмотрел в окно. Самолёт, набирая скорость, действительно, падал.

      – Мы падаем! – Истошно завопила пышная Мари, – Гарольд, сделай что-нибудь! Перехвати управление! Не сиди, как пень! Гарольд! – Женщина обхватила мужа толстыми руками-питонами и громко зарыдала.

      – Всем оставаться на своих местах и немедленно пристегнуться! – Стюардесса безрезультатно пыталась угомонить разъяренных и напуганных людей, беспомощно вырываясь из лап Мари. Но паника, воцарившаяся в салоне, была сильнее её бьющихся о стены слов.

      Склонная к необыкновенному спокойствию во время чрезвычайных ситуаций, Ребекка вцепилась в брата, как в спасательный круг ребёнок, не умеющий плавать.

      – Мне страшно, – несвойственно для себя пропищала девочка, – очень страшно.

      – Тихо, – попробовал успокоить сестру Эрик, – всё будет хорошо.

      Вся его ненависть к Ребекке, к её дурному характеру, куда-то мгновенно испарилась. Никогда прежде ему не было так страшно за свою младшую сестру. Он вновь и вновь произносил какие-то слова, которые, по идее, должны были успокаивать, подбадривать. Но голос без конца предательски срывался и дрожа, проваливался в пятки, больше угнетая и пугая, чем успокаивая и подбадривая.

      – Просто пристегнись и слушай, что говорит стюардесса, – заплетающимся языком скомандовал Эрик, ощущая вибрацию терпящего крушение самолёта.

      Лампочки в сумасшедшем темпе замерцали и начали гаснуть одна за другой, вдребезги взрываясь над головами пассажиров и вызывая беспрецедентный хаос, облёкший каждого на борту самолёта, кроме, разве что, дремлющего подле Эрика дедка. Оставаясь почитай в кромешной темноте, обезумившие люди надрывали глотки, кричали и звали на помощь, перебивая несчастную стюардессу и не давая той вставить ни слова. Орущий хор заглушала Мари, высокомерно нарушающая все правила поведения при авиакатастрофах – её тучная фигура грозно повисла над хрупким силуэтом стюардессы, перегораживая дорогу, а гнусавый бас приказывал объяснить ей, королеве авиалайнера, что, собственно происходит.