Всего лишь полностью раздавлен. Софи Гонзалес

Джульетт остановилась, я сказал:

      – Сыграй эту.

      Полагаю, мои слова прозвучали странно, но от последней пьесы хоть я и чувствовал себя ужасно, но все же чувствовал. А в этом и кроется весь смысл музыки, разве нет?

      – Правда? Почему именно ее? – удивилась Джульетт, но выглядела она довольной.

      Я сказал ей то, что она хотела услышать.

      – Ты играла с душой.

      – Ага. Но она не особо сложная, как вторая.

      – Неважно. Сыграть ноту может любой. А талант – это то, что ты делаешь с нотами. Согласна?

      Джульетт положила кларнет на колени и покраснела.

      – Ты считаешь меня талантливой?

      – Нет. Ты – отстой. Я просто был вежливым.

      Она засмеялась, а затем посмотрела на меня с полуулыбкой.

      – Я так рада, что встретила тебя, Олли-оп. Знаешь, с другими ты не такой смешной. Не замечал?

      Но это было из-за того, что каждое предложение, которое я произносил при Ларе, смахивало на нажатие на курок в чертовой русской рулетке и вставляло палки в колеса всем попыткам пошутить.

      – В компаниях мне не очень комфортно, – ответил я. – Я не умею общаться.

      – А вот и нет, – заявила девушка, которая настаивала, что я нравлюсь Ларе. Внушало много доверия. – Но ты должен постараться больше расслабляться. Не бойся говорить в нашем присутствии, ладно? Мы очень любим, когда ты с нами.

      Любим. Сильно сказано. Я сразу же взбодрился и повернулся к пианино. С инструментом говорить было легче, даже с таким, на котором я мог играть только базовые вещи.

      – Возможно, если бы мы обедали здесь, я бы сумел по-настоящему расслабиться, – произнес я и кинул взгляд на Джульетт.

      Она возилась с футляром для кларнета.

      – О боже, конечно! Есть что-то такое в музыке, правда? От нее становится намного легче и все кажется лучше.

      Я сыграл аккорд С и кивнул.

      – Мои дружеские отношения в родном городе основывались на музыке. Мы слушали похожие вещи, вместе репетировали… Здесь музыка вроде не так популярна.

      – Думаю, это зависит от того, с какими компаниями ты общаешься. Но ты прав. Ты первый человек, с которым я смогла поговорить об игре на кларнете.

      – Какая честь для меня. – Я ухмыльнулся.

      – Мои родители не воспринимают мое увлечение всерьез. Видимо, я все унаследовала от дедушки. Поколение было пропущено.

      – Похоже, это их потеря.

      – Скорее моя. Хотя они не настолько скептичны. Они платили за частные уроки. Но в качестве хобби, а не карьеры.

      – И что они думают по поводу прослушивания?

      – Ничего. Не думают. Они не знают.

      Я ахнул.

      – А ты бунтарка!

      – Попросить прощения легче, чем получить разрешение, Олли-оп. Надо делать то, что нужно.

      – Можешь цитировать сколько угодно клишированных фраз, но я все равно впечатлен.

      Я не представлял, что смог бы за спиной родителей провернуть нечто такое же крупное. Самое бунтарское, что я делал, – тайно