На дело со своим ментом. Татьяна Полякова

пальцем Женька в самое глубокое место. Кажется, там метров семь в глубину, и увидеть что-либо подружка никак не могла. Впрочем, если она говорит, что у самого берега…

      – Там какая-нибудь коряга, – успокаивала Верка по большей части сама себя. – А тебе померещилось.

      Она нырнула, но почти тут же голова ее показалась из воды, и Верка отчаянно забила руками, возвращаясь к берегу.

      – Ты чего? – растерялась я.

      – Там в самом деле кто-то есть, – сообщила она, здорово заикаясь. Верка – девка серьезная и так шутить не могла, совесть в отличие от Женьки у нее есть, выходит, она действительно что-то там увидела…

      – В деревне все друг друга знают, – пытаясь рассуждать здраво, сказала я. – И если б кто утонул…

      – Надо собрать людей, – надевая шорты, бормотала Женька. – Побегу в деревню… и милицию вызвать, обязательно милицию…

      Верка натянула сарафан и, судя по выражению ее лица, всерьез собралась кричать «Караул!».

      – Подождите, – поморщилась я. – А если там коряга? За такие шутки…

      – Это не шутки, – возмутилась Женька, и Верка поспешно кивнула:

      – Точно. Там что-то есть…

      – Что-то или кто-то? – спросила я.

      – Не знаю, страшно очень, я не разглядывала. Но там что-то лежит. Бледное и неживое.

      – Одной дуре чего-то привиделось, и вторая туда же, – разозлилась я и неожиданно для самой себя шагнула к воде.

      – Ты куда? – ахнула Женька, а я отмахнулась:

      – За вашим утопленником. – Уж очень все это показалось глупым. «У Женьки крыша поехала, – утешала я себя, входя в воду. – А Верка испугалась и… ничего там нет… а эти дуры в самом деле всю деревню по тревоге поднимут».

      Набрав в грудь воздуха, я нырнула, сделала мощный рывок вперед и сразу же увидела ее: она лежала на самом дне совершенно голая, длинные волосы оплели корягу, руки вытянуты вдоль тела и плавно покачиваются… «Мамочка», – чуть не заорала я, но вовремя опомнилась, вынырнула, в три броска достигла берега, выскочила и, подхватив шорты, бросилась в деревню.

      – Чего ты? – орала Женька, с трудом меня догоняя.

      – Утопленница! – взвыла я.

      Через полчаса у Большого омута собралось все население деревни. Три дюжих мужика влезли в воду и подняли утопленницу. Приехал участковый на мотоцикле с коляской, обругал галдящую детню и накрыл тело старым пиджаком.

      – Это кто ж такая? – громко переговаривались вокруг.

      – Не из наших…

      – Дачница, видать…

      – Какая дачница? Чего вы болтаете?

      – А кто ж тогда?

      – Почем я знаю… У нас в деревне ее сроду не было…

      – А может, из Степанова?

      – Так ведь не слышно разговору, чтобы кто-то пропал…

      – В Степанове москвичей полно…

      – И что ж ее по сию пору не хватились?

      – Значит, из города отдохнуть приехала…

      – Одна, да еще голая?

      – С компанией, выпили лишка да и не заметили, что девка пропала…

      – Ну ты, Кузьмич, скажешь…

      – Андрюха! – рявкнул участковый, до того момента молчавший,