Портрет на камне. Маргарита Владимировна Чижова

тучала по стеклу редкими каплями дождя.

      – И куда ты собрался?! – мать уперла руки в худые бока.

      – К Антохе, – буркнул Никита, забрасывая лямку на плечо.

      – Одиннадцатый час уже! Маршрутки давно не ходят!

      – На такси доеду.

      – Барин какой! Я целыми днями вкалываю, а он на такси разъезжать будет! Совести у тебя нет! Завтра Павел Афанасьевич придет к нам обедать…

      – Окей, плюнь ему в суп от меня! – Никита с чувством хлопнул дверью и легко сбежал вниз по мокрым ступеням крыльца.

      В коттеджном поселке горели фонари и лаяли собаки.

      Очутившись за калиткой, Никита поправил кепку. Он был рослым и выглядел немного старше своих пятнадцати лет. Под зелеными, слегка прищуренными глазами со вчерашнего вечера залегли темные круги. Лицо с выдающимся вперед подбородком чаще всего сохраняло доброе и приветливое выражение, но теперь выглядело пасмурным и настороженным.

      Осмотревшись, парень бодрым шагом направился к закрытым шлагбаумом въездным воротам. Он шлепал по лужам, не заботясь ни о чистоте кроссовок, ни о том, что струи дождя без труда проникали под распахнутую ветровку. Белая футболка вскоре намокла и прилипла к груди, джинсы до колен покрылись грязными брызгами.

      Свернув на петлявшую через поле тропинку, Никита добрался до асфальтированной дороги, которая пролегала мимо поселка Жнивы, свалки, Борихинского кладбища, а затем соединялась с окружным шоссе, ведущим в город. Антоха жил на окраине Заволжского района, примерно в десяти километрах от дома Никиты.

      Редкие машины проносились мимо поднимавшего руку парня. Никому не хотелось сажать в салон грязного и, возможно, обдолбанного подростка.

      Вызывать такси Никита не собирался: жалел двести пятьдесят рублей. Дождь почти закончился, а предстоящая полуторачасовая прогулка казалась не такой уж тягостной. Среди рваных облаков тускло перемигивались звезды. От деревьев, высившихся стеной по краям дороги, приятно пахло хвоей.

      На прямом отрезке между свалкой и кладбищем парень обернулся и увидел вдалеке черный силуэт. Вероятно, незнакомец вышел из Жнив, а теперь неспешно двигался по направлению к городу.

      Никита не был трусом, но внезапно ощутил неприятный холодок между лопатками. Вновь глянув через плечо, школьник заметил огонек сигареты и прикинул, что от мужчины его отделяет расстояние приблизительно в триста метров. Некстати вспомнились рассуждения физкультурника о нормативах по бегу на эту дистанцию: для КМС – тридцать четыре с половиной секунды, для третьего юношеского разряда – сорок три.

      С тревожными мыслями Никита нырнул из узкой полосы лунного света в почти непроглядную тьму. Там, где начиналось Борихинское кладбище, как назло не горел ни один фонарь. Беспокойство парня усилилось. Он надеялся, что фары машин помогут лучше рассмотреть незнакомца, но в течение десяти минут дорога оставалась пустынной.

      Вынув из кармана смартфон, Никита включил подсветку и прибавил шаг. Возле покосившейся железной остановки он чуть не врезался в двух преградивших путь бомжеватого вида мужиков. Не тратя время на разговоры, один из бродяг ударил школьника кулаком, другой – вырвал гаджет из разжавшихся пальцев жертвы.

      От боли Никита охнул и согнулся пополам, но ему не дали упасть на землю. Пиная испуганного парнишку, грабители стащили его в неглубокую придорожную канаву.

      – Деньги давай! – хрипло велел бородатый вонючий бродяга, отнимая рюкзак Никиты.

      Плохо соображая, школьник дергал молнии на карманах, но они никак не хотели поддаваться непослушным, трясущимся рукам.

      В темноте рядом с его ухом блеснул нож.

      – Не надо! – взвыл парень, стаскивая ветровку. – Я все отдам!

      – Вы что творите, гниды?! – зло рявкнул кто-то сверху и тотчас спрыгнул в канаву.

      Никита почти ничего не видел. Он сжался в комок, прикрывая голову.

      Агрессивно настроенные бродяги метнулись к незнакомцу, но встретили решительный отпор. Мужчина ничуть не испугался, с налета пустил в ход кулаки, жестко сцепившись с бородатым бомжом.

      – Су-у-ука! – сипел грабитель, безуспешно пытаясь уклониться от града хлестких, болезненных ударов.

      Второй, вооруженный ножом бичара хотел ткнуть противника под ребра, но тот своевременно увернулся, подхватил с земли крепкую палку, и сам перешел в наступление, нещадно дубася оппонента по лопаткам и плечам.

      – Мы тя уроем! Падла кладбищенская! Уроем, понял?! – визжал от боли потерявший оружие бродяга.

      Мужчина загнал его в колючий куст:

      – Напугал, урод помойный! Чеши отсюда рысью, пока я добрый!

      – Сявка Вавилоновская… – вытирая хлещущую из носа кровь, процедил бородатый бич. – Шваль могильная…

      Он выпрямился, ухватившись за тонкий ствол дерева.

      – Ты кого швалью назвал?! – рассвирепел "кладбищенский" и снова кинулся в драку.

      Понимая, что дело худо, бомжи предпочли отступить. Они заковыляли прочь, сквозь темноту,