Примкнуть штыки!. Сергей Михеенков

чернота и промозглость? Не хочу… Надо выбраться отсюда… Не хочу!.. Лучше – домой. Туда… Вон туда, где виднеются родные крыши! Туда, туда…

      – А-а-а! И-и-и!..

      Воронцов вздрогнул, откинулся в угол тесного окопа, машинально снял СВТ с предохранителя, задержал дыхание, прислушался. В винтовке у него полный магазин, и Воронцов был спокоен. Каждый патрон, прежде чем защёлкнуть его в коробку магазина, он тщательно протёр, продул пазы, погрел в своих ладонях. Они, те десять патронов, безупречно похожих один на другой и теперь замерших между стволом его винтовки и пружиной магазина, не подведут. Он осмотрел каждый из них – они не имели изъянов. Не подведёт и вычищенная и смазанная винтовка.

      – Оё! Оё! А-атпус-сти, с-с-ка-а!..

      Вопил Денисенко. Это он испугал его, разрушил искусно сотканную из случайных обстоятельств и хрупких надежд паутину сна, и едва не утащил в промозглую черноту ужаса. Денисенко вопил истошно, по-бабьи. Как будто его убивали. Оказалось, он плохо закрепил над головой плащ-палатку, она провисла, накопила воды, и эта накопленная вода, отяжелев и в одно мгновение изменив центр своего средоточия, обвалилась в окоп прямо на голову спящего курсанта.

      – Отставить! – рявкнул помкомвзвода.

      Гаврилов перемахнул через песчаную гряду, на всякий случай держа в одной руке гранату, а в другой – автомат с полным диском. И вскоре оттуда послышалось:

      – Ну, что у тебя, Денисенко? Да ладно ты, не переживай. В санчасть тебе надо. Завтра же доложи лейтенанту. Или давай я сам скажу. Это ж дело такое… стесняться… что ж тут? Организм такой…

      Денисенко опять в штаны напустил, с облегчением подумал Воронцов. Видимо, в атаку пошёл…

      Проснулись и другие курсанты. Селиванов с Красновым вытащили на бруствер пулемёт и, замерев, всматривались в березняк на той стороне лощины.

      – Что там?

      – Немцы? Где?

      – Куда стрелять, товарищ сержант?

      – Отбой, ребята!

      – Ложная тревога!

      – Рюмки налить! – выкрикнул голосом старшины сержант Смирнов, и в ячейках там и тут послышался смешок.

      Смирнов опять, видимо, решил потешить своё отделение. Ох уж этот Смирнов! Балагур и похабник, он, не смотря на панибратские отношения с курсантами, пользовался их уважением. Приказы его исполнялись тут же, без пререканий. Доверяли ему и офицеры. А со старшиной роты у него, похоже, и вовсе была дружба. Этот весельчак и заводила Смирнов на самом деле был не так прост и знал, с кем и какие отношения надо поддерживать, и где соломки подстелить, чтобы больно не удариться. Всегда у него в ранце в запасе была банка рыбных консервов, пара-тройка сухарей, несколько кусков сахару.

      В третьем отделении послышались приглушённые голоса. Потянуло табачным дымком.

      – Огня не разводить! – тут же последовал окрик помкомвзвода. – Пионэры…

      На правом фланге сразу притихли, но уже вскоре оттуда донёсся задавленный смешок нескольких курсантов.

      Ну,