Дневник Л. (1947–1952). Кристоф Тизон

название города или вокзала, но так бывает редко. Зато всегда есть вывеска: «До свидания!» Скажешь тоже! Да, Гум тщетно пытается заинтересовать меня этими прекрасными местами (постоянно затерянными на другом конце света), но в настоящее возбуждение от этого путешествия он приходит, лишь когда ужин подходит к концу. Когда мы задерживаемся в зале и разговор исчерпывает себя. Когда нужно идти в кровать.

* * *

      Я выпрыгнула из окна. Видно было лишь половину Луны, и она освещала сад как надо. Перемахнув через невысокий палисадник, я оказалась на улице позади мотеля. Наконец – земля, тропа и ночь над пустыней.

      Воет койот, привязанный к Луне какой-то невидимой нитью. Я бегу, бегу, сама не знаю, почему. И не знаю, как давно. Гум спит, не переживай. Гум спит в своей комнате, уже поздно. Он ушел из твоей комнаты давно, очень давно! Но я продолжаю бежать и, как в кошмарном сне, постоянно оказываюсь на главной улице. Это не улица. Это автострада, и по ней на всей скорости, не замечая меня, едут грузовики. Их дыхание засасывает меня… их шум. Кажется, что кто-то кричит, огромные слепые животные. Международные грузовики. Вдалеке появился свет. Заправка. Ресторан для путников. Я далеко от мотеля, уже забыла, где он. Заглядываю в окна. Группа мужчин сидит у барной стойки и еще двое – за столом в глубине зала. Это старики, у них животы свисают на колени. Я топчусь удвери. Очемя попрошу внутри? Вызвать полицию? И что я скажу? Надо приготовить речь. У меня спросят, откуда я, не потерялась ли, они позвонят в мотель и Гуму, еще перед тем, как позвонить в полицию. А вдруг и полиция спит? Я не знаю, какая от нее польза! Арестовывать злодеев? Но Гум не совсем злодей, то есть не такой, как в фильмах.

      За барной стойкой – женщина. У нее доброе выражение лица. Нужно поговорить с ней. Грузовики проезжают очень близко, они появляются ниоткуда и теряются в ночи. Вот если бы только один из них мог взять меня с собой. Просто остановиться и увезти меня, не задавая вопросов. Водитель сказал бы: я еду в Сан-Франциско, в Балтимор, в Сент-Луис… и я поехала бы с ним.

      На улице холодно, и звезды затуманены, они меркнут при свете луны. Мне нужно решиться. Я вхожу. Странным образом, никто на меня не смотрит. Я продвигаюсь к бару, какая высокая стойка. Лишь мою голову и плечи видно из-за стойки.

      Будь взрослой, говори!

      Кока-колу, пожалуйста. Девушка подает мне колу. Мужчины посмотрели на меня с секунду: девчонка в белых джинсах посреди ночи. Затем они вернулись к своим разговорам. Для них это нормально. Их полностью затянуло то, о чем они говорят. Я прислушалась, разговор идет о технике. Моторы, бейсбол, вес загрузки, средняя величина за час…

      Телефон вон там, в углу за баром. Я мешкаю, жду. Пью медленно, тяну время. Паникую, всё словно в тумане. Даже смех и разговоры вокруг доносятся до меня, как будто из-под воды. Каждый раз, когда я оглядываюсь на дверь, мне кажется, что Гум паркуется перед баром. Я прикладываю усилия, чтобы не упасть в обморок. Сердце бьется, пытается вырваться. Я ничего никому не смогу объяснить. Мне стыдно. Женщина