Прикосновения зла. Маргарита Владимировна Чижова

толком не знаю местных обычаев…

      С легким хрустом отворилось поворотное кольцо в потолке и на раба полетели розовые лепестки.

      – Представление начинается! – обрадовался нобиль.

      Комната стала заполняться сладковатым дымом.

      Геллийца охватило возбуждение.

      – Это горит эбиссинская трава, усиливающая влечение, – пояснил Мэйо, бесстыдно оглаживая свои чресла. – От неё встаёт даже у мертвецов!

      – Она ведь запрещена… – сказал Нереус, прикрывая ладонью срамное место.

      – В приличных домах – да. Но только не здесь!

      Позвякивая браслетами и пританцовывая, в комнату зашли семь девушек.

      – Число, приносящее удачу! – рассмеялся поморец.

      Нереус мысленно прикинул стоимость такого веселья: сумма получилась внушительной, почти вдвое больше годового заработка лихтийского рыбака.

      – Левая! – Мэйо указал на пышнобедрую афарку.

      – Правая! – Нобиль махнул рукой в сторону эбиссинки со множеством косичек на голове.

      – Правая пристяжная! – Поморец кивнул широкоскулой северянке.

      – А ты, сладкий персик, – Сын градоначальника улыбнулся трясущей загорелой грудью итхальке, – становись моей левой пристяжной. Нереус, собирай свою тригу и помчались!

      От запаха духов и благовоний у невольника голова шла кругом. Он выбрал головной «лошадкой» поморскую брюнетку, а по бокам разместил двух рыженьких землячек с аппетитными формами.

      – В запряжку, кобылки! – громко приказал Мэйо.

      Со смехом и весёлым ржаньем блудницы полезли на ложе.

      Они встали на четвереньки, прижимаясь друг к другу блестящими от масла бедрами, образовав подобие квадриги и троеконного прогулочного экипажа.

      – Рысью, длинногривые! – скомандовал нобиль, шлепнув по ягодицам афарку и эбиссинку. – Мой персик, не слушается вожжей! Персику нужен длинный кнут!

      – И-го-го! – протяжно выкрикнула итхалька, подыгрывая Мэйо, берущему её сзади.

      Нереус оперся на податливо выгнутые поясницы островитянок, неспеша проникая в горячее лоно поморской распутницы.

      Стон наслаждения сорвался с её губ, и невольник решил действовать смелее.

      – Погоняй их плетьми! – посоветовал Мэйо и тотчас показал, что имеет ввиду.

      Он ввёл палец между откляченных бёдер афарки:

      – Резвая вороная кобылка! Как тебе однохвостая плетка?

      – И-го-го!

      – Испробуем двухвостую!

      Два пальца нобиля ритмично двигались в охотно отзывающейся на это вторжение блуднице.

      – Пора прокатиться галопом! – заявил нобиль. – Нереус, готовь треххвостку! Всыпь им как следует!

      Геллиец полностью отдался этой дикой скачке, потеряв себя в бешеной круговерти ладоней-вожжей, пальцев-хлыстов и дико жаждущего разрядки кнута.

      Наигравшись в наездника, Мэйо потребовал от шлюх оральных ласк, пообещав щедро напоить божественным молоком самую старательную. И, разумеется, сдержал слово.

      Удовлетворив во славу Дэйпо свою тригу, Нереус без сил упал спиной на подушки.

      – Мой дед, – сообщил