Прикосновения зла. Маргарита Владимировна Чижова

сле обеда, Мэйо должен был посвящать себя созерцанию прекрасного.

      Молодой поморец считал это наискучнейшим занятием.

      Хорошо знакомый пейзаж – виноградники на холмах, море, песчаная коса пляжа и сад возле родной виллы – давно ему опостылили.

      Изнывая от безделья, Мэйо прихлебывал вино из кубка. Под рукой лежал пергамент: на случай, если нобиля посетит вдохновение, и он пожелает записать свои мысли, стихи или что-то нарисовать.

      Когда вино наконец ударило в голову, поморец достал необходимые принадлежности и, цокнув языком, изобразил две окружности, соединенные вытянутой линией.

      Получившийся фаллический символ развеселил Мэйо.

      Довольный собой, он прикрепил картину на постаменте часов, лег на лавку и задремал.

      Нобилю снилась столица: её широкие улицы с богатыми домами, элитные бордели, арена для гладиаторских боёв, ипподром и прочие места, которые молодой человек истово желал посетить.

      – Мэйо! – строгий голос разрушил хрупкую вязь сна. – Мэйо!

      Неповоротливый спросонья парень кое-как поднялся, чтобы ответить:

      – Да, отец.

      – Что это такое я тебя спрашиваю? – Обременённый золотым кольцом указующий перст родителя был направлен на непотребный рисунок.

      – Это… – Мэйо почесал затылок, взлохматив длинные чёрные волосы. – Это… Две вишни.

      – Вишни?!

      – Вишни, – не моргнув глазом, соврал горе-художник. – Ягоды символизируют единение… э… жизнелюбия и веселого нрава. Длинные черешки – устремленность в будущее. А о чем ты подумал, отец?

      – О том, что тебе нужно больше практиковаться в изящных искусствах.

      – Зачем? Я помышляю о военной карьере…

      – Вот об этом и поговорим.

      Мэйо натянуто улыбнулся, готовясь к худшему.

      – Мой давний друг обучил для тебя раба, – пожилой поморец свысока глянул на нерадивого сына. – Это стоило мне больших трат, но толковый помощник также важен в ратном деле, как выносливый конь, доспехи и крепкий клинок. Используй невольника с умом и он прослужит тебе долгие годы.

      – Да, отец, – кивнул Мэйо.

      – Он принесет тебе клятву верности, а затем можешь испытать его.

      – Хорошо, – нетерпеливо сказал юноша, желая поскорее взглянуть на подарок.

      – Меня ждут дела. Доброго дня.

      Отец удалился, а к Мэйо вышел светловолосый геллиец в зелёной тунике и рабском ошейнике. На вид парню было не многим больше восемнадцати.

      Оценивающий взгляд нобиля скользнул по простодушному загорелому лицу невольника и его крепкому натренированному телу.

      Раб смиренно опустился на колени:

      – Клянусь жизнью перед Богами и людьми служить тебе, господин, исполнять твою волю, быть покорным и трудолюбивым…

      – Разве я позволил тебе говорить?

      Геллиец осëкся и замер, боясь хозяйского гнева. Он шёпотом обратился к Мэйо:

      – Прости мою дерзость, господин.

      – Хватит заунывно бубнить. Я принимаю твою клятву, обещаю быть справедливым и всё остальное, что там понаписали задолго до нашего рождения. Можешь встать.

      Раб выпрямился, по-прежнему не смея оторвать взгляд от земли.

      – Как тебя зовут? – спросил Мэйо.

      – Нереус, господин.

      – Откуда ты родом?

      – Лихт, южная Геллия, господин.

      – Лихт – это город?

      – Небольшое рыбацкое поселение, господин.

      – Как ты попал в рабы?

      Невольник вздрогнул:

      – Я стал пиратом, господин, и был пленён у берегов Поморья.

      – Давно?

      – Два года назад, господин.

      – Почему семья до сих пор не заплатила за тебя выкуп?

      – У меня только старший брат, господин. Он беден и вряд ли заинтересуется моей судьбой.

      – И больше никого из близких?

      – Нет, господин.

      Мэйо сплëл пальцы и призадумался:

      – Наверно, тебе одиноко в чужих краях.

      – Я принял свою судьбу, господин.

      – Согласен быть моей вещью?

      Нереус лишь на миг замешкался с ответом:

      – Я принёс клятву, господин.

      Лицо нобиля осветила хитрая улыбка:

      – Что ты видишь на моей картине?

      Раб несмело поднял взгляд и густо покраснел:

      – Это… это… член, господин.

      Поморец расхохотался:

      – Я знал, что ты именно так и скажешь! Только послушай себя! Член-господин!

      Как ни крепился невольник, а смех заклокотал в горле и выплеснулся наружу.

      – Отличное название для картины! – Мэйо хлопнул раба по плечу. – Согласен?

      – Да, гос… – Нереус оборвал себя на полуслове