Когда деревья молчат. Джесс Лури

ответила мама, разворачивая буханку домашнего хлеба, чтобы отрезать шесть ломтиков. ― Мне нужно успеть на работу, чтобы подписать бланк апелляции до семи.

      Я быстро сообразила. Если мне придется ехать на утреннем автобусе, то как минимум меня обзовут «Кудряшкой Сью». Возможно, «Розанной Розаннаданной».

      – Мой учитель естествознания сказал, что ему нужны пустые контейнеры для посадки растений для летней школы, – сказала я. – Разве у папы нет таких в подвале? Ты можешь оставить апелляцию, отвезти нас с этими горшками в Лилидейл, чтобы помочь другому учителю, и вернуться в Кимболл до первого урока! Трижды победа.

      Мама свела брови, но я видела, что она обдумывала это предложение.

      – Ладно, – наконец согласилась она.

      Мы с Сефи запищали от восторга.

      – Папа сказал, что они в подвале? – спросила мама, таким образом давая понять, что она хочет, чтобы мы поскорее их взяли, пока она не передумала.

      – Ага! – кивнула я.

      Папа предпочитал, чтобы мы с Сефи не ходили в наш грязный подвал и сарай – два места, куда, по его словам, должны ходить только взрослые. Обычно я без вопросов держалась подальше от подвала. В тот единственный раз, когда я туда зашла, он выглядел как могила, только тела и не хватало. Мы с Сефи решили, что он выращивает там грибы да может и еще парочку вещей, из-за странного запаха и потому, что он раздавал сушеные грибы, как баночки с газировкой, когда начинались эти его вечеринки. Но если бы у меня было мамино разрешение и если бы это означало поездку в школу, то я с радостью помчалась бы туда. Я повернулась к двери в подвал и чуть не врезалась в папу.

      Все мы трое с мамой и Сефи застыли, как мне показалось. Я точно знаю, что я-то застыла, а сердце так и грохотало в груди.

      Я отошла назад, избегая папиного взгляда.

      – Я ведь говорил никогда не ходить в подвал! – прорычал папа низким и опасным голосом. На нём были его белые семейники, больше ничего. С пылающими щеками я отвела взгляд от густых волос на верхней части его бедер и таких же волос чуть выше пояса нижнего белья. Мы с Сефи накопили денег, чтобы купить ему халат на Рождество. В тот единственный раз, когда он его надел, он не стал его завязывать.

      – Она просто хотела взять несколько старых горшков, которыми ты не пользуешься, – сказала мама. Мне не понравилось, что её голос звучал так, будто она умоляла. – Они нужны учителю Кэсси по естествознанию.

      Папино молчание лежало между ним и мамой, как оружие. Она ни в коем случае не нарушит его первой, она никогда этого не делала, и поэтому он наконец заговорил.

      – Я не знаю, что для тебя значит никогда, – сказал он, – но для меня это и значит никогда.

      Мама вся сплющилась, как это бывает в мультиках, когда персонаж зажат между двумя камнями и кажется нормальным спереди, но потом поворачивается, чтобы уйти, и сразу видно, что его раздавили, как блин.

      – Прости, – сказала она. – Ты прав.

      Папа посмотрел на неё взглядом «ещё как я прав, чёрт возьми», всей своей ухмылкой и бровями указывая на её глупость. Я даже не пошевелилась. Я не