Ночная бабочка. Кто же виноват?. Владимир Колычев

Может, короткая прическа тому виной, может, полное отсутствие косметики... Да и какая косметика может быть, если ему... то есть ей... в общем, самое большее лет четырнадцать.

      – Что, не нравлюсь?

      – Да нет, парень ты ничего, – насмешливо, с прищуром глянула на меня Сашка. – Даже очень... Но мне еще рано парнями интересоваться. Ну, в том смысле, в каком Вика интересуется...

      – А в каком смысле Вика ими интересуется?

      – Ну вот, ляпнула, что называется. А ты лихо стрелки на нее перевел! Ну ты гусь, скажу я тебе!

      – А ты трясогузка.

      – Ты еще гадким утенком меня назови! – напыжилась Сашка.

      – А ты не хорохорься, и не назову!..

      – Ладно, успокойся. Нормально все. Ну, загнула малость, с кем не бывает...

      – Сколько тебе лет, малость?

      – Да не я малость... Четырнадцать... А что?

      – Да нет, ничего. Это я так спросил, к слову. Вика где?

      – Это тоже к слову?

      – Нет, это к кульминации момента. Извини, но меня Вика интересует, а не ты...

      – Да я знаю! Вика у нас – о-хо-хо! А я так, не пришейся...

      – И ты будешь о-хо-хо, когда вырастешь.

      – А не буду. Не хочу потому что... Я, думаешь, чего под пацана ряжусь? А чтобы папина крыша на меня не съехала. Вику вон как придавило – ни вздохнуть ни чихнуть... Я вообще поражаюсь, как она тебе телефон свой дала? Она ж отца как огня боится...

      – Пусть боится.

      – Не хочешь, чтобы она с другими гуляла? – засмеялась Сашка. – Все не хотят...

      – Кто все?

      – Ты, наверное, думаешь, что один такой? У нее много ухажеров. Только папка никого к ней не подпускает. И тебе не обломится. Он ведь такой, что и по голове настучать может...

      – А за тебя?

      – Что за меня?

      – Ты вот в машине со мной сидишь, треплешься. А люди потом твоему отцу скажут...

      – Ну, скажут. И я скажу, что ничего такого не было... Я же говорю, он за мной, как за Викой, не дрожит... Мне иногда кажется, что я для него вообще не существую...

      В голосе маленькой девочки явно прозвучала детская обида – по большей части надуманная, но в принципе вполне реальная. Очень даже могло быть, что Аркадий Васильевич любил младшую дочь меньше, чем старшую. Может быть, потому что Вика – уже прекрасный лебедь, а Сашка – гадкий утенок, который из кожи вон лезет, чтобы доказать свое право на место под солнцем... Мне стало жаль эту пусть и не совсем милую, но трогательно смешную пташку.

      – Сашуль, может, ты все-таки скажешь, где Вика? – спросил я.

      – Может, и скажу... В институте она. Отец настоял... А у меня каникулы... Извини, что я Викой прикинулась. Просто вдруг грустно стало. Только и слышно «Вика», «Вика», а до меня и дела никому нет... Только не подумай, я не ревную. Я Вику очень люблю. И если вдруг ее обидишь, будешь иметь дело не только с отцом, но и со мной...

      – А мне совсем не страшно, – улыбнулся я. – Потому что я не собираюсь ее обижать...

      – Что, любовь? – насмешливо хмыкнула Сашка.

      – Ну а ты сама как думаешь?

      – А-а, влюбился!.. Только тебе ничего не светит, – не совсем уверенно предупредила она.

      –