Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47. Татьяна Соломатина

ласково прошептал Семён Ильич, укачивая дочь.

      Татьяна Георгиевна прошла на кухню не разуваясь. Она не знала, плакать ей или смеяться. Где-то рядом было огромное горе. Совсем близко была её новорождённая дочь. Панин-папа был безумно умилителен.

      – С бабами о работе не будем?

      Мальцева отрицательно покачала головой.

      – Тебе сварить кофе?

      Татьяна Георгиевна кивнула.

      Семён Ильич, одной рукой ловко удерживая малышку, другой достал турку, банку, чайную ложку. Насыпал две ложки кофе, включил газ, поставил турку на огонь. При этом не прекращая укачивать Мусю. Мальцева внимательно смотрела на него.

      Кофе подошёл. Панин привычно, трижды, повторил процедуру поднятия «шапки». После чего опустил в кофе указательный палец. Ойкнул. Снял с крючка небольшую кастрюльку. Набрал в неё воды, отвернув кран до упора на холодную. Поставил в кастрюльку с холодной водой турку. Затем нажал на кнопку электрического чайника. Достал бутылочку с соской. Раскрутил. Чайник отщёлкнул. Панин ошпарил бутылочку кипятком. Налил туда остужённый крепкий чёрный кофе без сахара. Завертел крышечку. И несколько капель вылил себе на предплечье. И затем поставил соску с кофе перед Мальцевой. Она закурила. Отвинтила крышку. И щедро захлебнула первую затяжку тёпленьким кофейком.

      – Не кури при ребёнке! – строго осадил Татьяну Георгиевну Панин. Затем уставился на бутылочку с кофе. – А что это я сделал, старый мудак?!

      – Не выражайся при ребёнке!

      Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Нормальным здоровым смехом нормальных здоровых людей. Разве что слегка уставших. Муся обиженно заревела.

      До самого утра они поочерёдно носились с дочерью.

      И к рассвету Мальцеву отпустило. Она вдруг чётко осознала. Даже нет, не так… На неё снизошло. Муся – её дочь. Она её любит. Ей всё равно, от кого она, какая она, кто она.

      Откровение было мощным. Напрочь лишённым эйфории. Мощным, ясным, коротким – и навсегда. Если Бог есть – Он разговаривает с людьми именно так. Без слов. Без мыслей. Без ощущений. Просто сразу транслируя совокупность всего прямо в душу.

      Мальцева поняла, что такое любовь.

      О, если б слово мысль мою вмещало, —

      Хоть перед тем, что взор увидел мой,

      Мысль такова, что мало молвить: «Мало!»

      О Вечный Свет, который лишь собой

      Излит и постижим и, постигая,

      Постигнутый, лелеет образ свой!

      Круговорот, который, возникая,

      В тебе сиял, как отражённый свет, —

      Когда его я обозрел вдоль края,

      Внутри, окрашенные в тот же цвет,

      Явил мне как бы наши очертанья;

      И взор мой жадно был к нему воздет.

      Как геометр, напрягший все старанья,

      Чтобы измерить круг, схватить умом

      Искомого не может основанья,

      Таков был я при новом диве том:

      Хотел постичь, как сочетаны были

      Лицо и круг в слиянии