Переход. Алексей Еремин

насколько приятным было состоявшееся путешествие в Великобританию. Все засмеялись, от непонятной радости и официальности его предложения. Жора спросил, подготовил ли он неожиданные вопросы на английском для Кристины, Пышка сказала, что теперь лучшим «англичанином» для Дэвида станет Кристина с её знанием и чисто английским произношением. Иван парировал, что Кристина была и останется для Дэвида лучшей «англичанкой» в группе. Цветов улыбался. Он видел смеющиеся, опушённые ресницами карие глаза, добрый взгляд Лены, рабски сгорбленный мизинец Ивана, что прочищал ложбинку под носом, хохочущее над Жорой лицо Алексея, Катю, (она лежала на вытянутой руке, надкусив губу, набухшую спелой земляникой в левом уголке рта), скучающий взгляд Пышки, влажный рот Жоржа, его растопыренные в азарте разговора глаза, алые щёки, как отвечали тонкие красные губы, – и не успев ещё попасть в разговор, словно ныряльщик в полёте, уже взлетев с доски, но не погрузившись в воду, Гриша на мгновение почувствовал с благодарностью, как его здесь любят.

      В класс с бодрым «добрый день» ворвался учитель. Пролетели две ступни в коричневых ботинках, крупных и лоснящихся, блестящих кремом, остановились рядом в клетке линолеума, вперёд выпрыгнули ножками жеребёнка два железных костыля, и подтянули тело. В несколько гребков крепыш добрался до стола, кивая сказал, счастливо улыбаясь «садитесь, садитесь», таким голосом, словно напоминал, как неуместен формализм этикета между друзьями. «Нус, (мы помним, по-гречески разум!) сегодня, специально для вас, заготовил наипрекраснейшую, великолепнейшую тему «Личность и Общество», – сказал, словно объявил о десерте на детском празднике. Загремел костылями, устраивая их с краю, по грудь погрузился за кафедру стола. «Ага, Кристина появилась, давно мы тебя не видели».

      «Её не было в Москве».

      «Знаю, Жора, знаю, но обучение в институте подразумевает обязательное, обязательное посещение лекций и семинаров, если, конечно, мы вообще стремимся к достойному результату. Однако, не станем отвлекаться на всякие мелочи. Нас ждёт искромётность, звездопад человеческой мысли! Сегодня, в завершение этих нищенских, отведённых на пиршество ума часов, мы увидим небо в алмазах, – он приподнялся на левой руке, затем опять опустился, быстрыми движениями ладони, словно смахивал с головы крошки, сбросил волнение с волос, посеребрённых у корней, цвета дорогого коричневого гранита, который идёт на памятники. «Сосредоточились», – сказал он уже совсем другим голосом, где требовательность железный прут в ещё жидком цементе, чтоб застыть вековечным железобетоном, – «глубоко вздохнули, наполнили мозг кислородом….». Гриша надел очки, посмотрел на учителя, – взмах руки отправил в окно очередную мысль, – Цветов улыбнулся, глаза потекли вниз и застыли, – под урезом стола, вместо ног, он будто в первые увидел два костыля, обутые в чёрные резиновые стаканчики, и впервые почувствовал, прожив в соседстве со своим учителем почти два года, что этот человек