Зеленый мост. Ольга Апреликова

наверно, дали, а он, копеечный такой, ей ни к чему. Вот и подарила жалкому подростку. Подачка. Сама виновата… Пусть будет, пусть напоминает, как стыдно быть жалкой. Да и в самом деле уверенности со стойкостью где-то бы раздобыть, и Мишка спрятала коробочку с браслетом в рюкзак.

      Пока бежала с остановки до дома, куртка опять промокла на плечах и груди, и джинсы – насквозь. Казалось, кто-то с неба нарочно выцеливает ее пожарным шлангом и злой ледяной водой промывает от последнего тепла. Это так невыносимо – когда холодно! Хотелось заплакать, но она укрепилась и добавила скорости. Пусть небо рыдает взахлеб, а она – не будет. В подъезде охватило влажной духотой. В лифте лужа – со всех натекло. С Мишки тоже вон капает. Ну и что.

      – Как, что, исправила?! – мама торопливо вышла в прихожую, хотя Мишка вошла бесшумно. – Да что молчишь? Нет?!

      – Нет, – Мишка мотнула головой. – Мам, куда куртку повесить? Сырая насквозь. И ботинки вот…

      – На репетитора денег отец не даст, – мама забрала куртку. – И так от тебя одни расходы, а толку – ноль. Напихай вон в ботинки газет и поставь к батарее, но не близко. И давай в душ, а то простудишься, Катюшку с Митей заразишь, мне только этого не хватало. Одни проблемы от тебя…

      Ну да. Одни проблемы. Мишка сама – целиком одна большая проблема. И помощи ни от кого не дождешься, это она еще летом поняла, когда в жару… Мухи… Да что там летом – куда раньше, в тот жуткий новый год на даче пять лет назад. Когда в соседней комнате звонили новогодние куранты, а она… В темноте…

      – Ноги в тазике с марганцовкой подержи! – добавила мама в спину. – И лекарства потом намажь погуще!

      Как будто Мишка сама не знает, как быть со шрамами. Ну ладно, спасибо, что мама вообще про это помнит.

      2

      Тридцать первого декабря, бесснежным тусклым утром родители собрались, прихватили с собой младших и уехали на дачу. А «эту дуру» Мишку оставили наедине с учебниками, мол, никакого «нового года» и подарков не заслужила, сиди учи, дебилка. Хлеб, молоко, овсянка, сосиски, яйца в холодильнике есть, с голоду не помрешь, а проверять будем видеозвонками, и попробуй только уйти из дома! Наступила тишина.

      И она поняла, что случилось чудо.

      Тихая, тишайшая тишина. Ни Катькиных с Митькой воплей, ни родительских разборок. Ничего. Лучший новогодний подарок. То ли дождик, то ли мокрый снег шуршит снаружи по стеклам, а она одна в тишине и тепле…Дача эта их… Да чтоб она провалилась! Понятно, сам по себе старый домик под шиферной крышей, тесный и темноватый, ни в чем не виноват, но Мишка ненавидела дачу. Каждый перекошенный наличник, каждую половую доску, каждый тазик на кухне, каждую редиску или луковицу на грядке. Она ненавидела даже Выборгское шоссе, которое вело в дачную сторону, каждый столбик, указывающий километраж. И это была абсолютно справедливая ненависть.

      А сейчас – никакой дачи, никакой семьи. Одна. Наконец-то.

      Нервы разжались сразу, и Мишка, закрыв за родителями и младшими дверь