Жизнь с куклой. Евгений Майоров

там на двери холодильника пиво уже заждалось! Как он мог, как он мог задерживаться?! Не выдержав, Аркадий сам нажал пальцем на дверной звонок и не отпускал секунд десять. Но к двери так никто и не подошёл, а детский плач по ту сторону не стихал. В следующий момент из соседней квартиры вышла бабушка:

      – Здрасьте, орёт уже вторые сутки, это кошмар какой-то, спать невозможно. Из квартиры воняет, не моет, не убирает у себя, а мы всем подъездом должны терпеть!

      «Сейчас бы пива, немного пива чтобы успокоиться» – эта мысль не покидала Аркадия, в то время как с одной стороны за дверью продолжал орать ребёнок, с другой старая бабка увеличила свои обороты и причитала всё больше… а глупая Татьяна просто стояла молча, просто бесила одним лишь своим присутствием.

      – Да бля! – психанул Аркаша и резко ударил ногой в старую деревянную дверь, замок не выдержал удара, дверь слетела с петель.

      Он и сам не ожидал, что так получится. Бабка за спиной тут же заткнулась, а у Татьяны был такой вид, словно ей срочно захотелось в туалет.

      – Пойдём-пойдём, времени мало. – Аркадий толкнул дверь, держащуюся на одной петле и честном слове, и вошёл в квартиру.

      В нос ударил резкий запах, вонь была такой, словно её придумал какой-то злой парфюмер Франции восемнадцатого века – не для того, чтобы скрывать зловония, а наоборот, для того чтобы пытать врагов. Затхлость, сырость, несло гнилью, мочой и фекалиями. Трудно было сказать, какой запах преобладал, наверное, всё-таки испражнения составляли базовую ноту этого «аромата». В прихожей целая гора старой, нестираной одежды. На кухне не мытая неделями посуда, заплесневелый хлеб на грязном столе, рядом тарелка с остатками еды, в которой копошились личинки, на полу сигаретные окурки. В спальне ободранная советская мебель, ковры на стенах и на полу впитали в себя часть зловония квартиры. Комнату с мерзким жужжанием рассекали мухи. На полу у кровати, с целлофановым пакетом на голове, недвижимая, покрытая пока ещё небольшими фиолетовыми трупными язвами, лежала женщина. Сколько дней она там лежала, трудно было сказать, но лужа из испражнений под трупом уже успела образоваться, а тело в некоторых местах было вздувшимся. Хоть Татьяне и Аркадию не впервой видеть подобную картину, сохранять самообладание было трудно.

      – Фу бля. – Аркадий схватился за лицо, достал из кармана носовой платок, закрыл им рот и нос.

      Что касается Татьяны, ей было явно тяжелее, позеленев, она продолжала молчать. На удивление, Аркадий проявил снисходительность и пробормотал сквозь платок:

      – Беги уже в ванную… или в туалет, неважно.

      Татьяна, прикрыв рот рукой, пытаясь сдерживать позывы рвоты, тут же метнулась в ванную комнату. Крик в квартире был такой сильный, что, казалось, проведи тут лишний час, и барабанные перепонки просто лопнут. Аркадий прошёл дальше, заглянув на балкон, он обнаружил орущего полугодовалого Рому. Тот сидел на полу и не замолкал, лицо его было ярко-красным, глаза и щёки в слёзных потёках, а рот перепачкан собственной слюной. На полу под Ромой были размазаны испражнения,