Жизненная коллизия. Сергей Конюхов

движения поезда, он окатывает его таким ледяным взглядом, что какое-либо дальнейшее общение становится невозможным.

      Женщина в розовой кофточке, похожая на корову. У нее румяное лицо с большими, ничего не выражающими глазами. Мне кажется, они всегда были слегка мутными, как бы затянутыми полупрозрачной пленкой. Может, это катаракта, и она смотрит на окружающий ее мир как бы из-за стекла?

      Она, как всегда, неспешно усаживается на сиденье, достает из хозяйственной сумки жестяную банку недорогого джин-тоника и осматривается. Нет ли здесь кого-нибудь, кто может помешать ей наслаждаться этим напитком? Потом тихонько, почти без обычного в таких случаях шипения открывает банку и делает маленький глоток. Потом еще и еще. По мере того как поезд набирает ход, кожа на ее лице краснеет, глазки наливаются кровью и начинают грозно сверкать в предутреннем полумраке. Осанка ее, поза приобретают весьма грозный, агрессивный вид. В такие моменты не стоит привлекать ее внимание. Можно огрести оплеуху-другую. Впрочем, публика вокруг весьма равнодушна к любым проявлениям человеческих эмоций, и эта розовокофточная женщина продолжает свое путешествие без каких-либо происшествий.

      Наискосок от нее через проход уселся лысый мужчина с роскошными седеющими усами, неизменно жующий семечки. О том, что он лысый, я узнал не сразу, так как все время, даже в вагоне, он остается в вязаной шапочке. Только один раз он снял ее, и я увидел его лысину. Семечки он достает откуда-то из-за пазухи и всю дорогу держит в ладони целую пригоршню. Он неторопливо щелкает их и медленно пережевывает, видимо, стараясь таким образом сократить время в пути. Он вроде бы оставлял приятное впечатление, но вот это его действо с семечками вызывает у меня одно только раздражение.

      Во-первых, запах еды и даже семечек привлекает мое внимание.

      Во-вторых, я вот все думаю, как же может здоровый с виду мужчина так бездарно тратить свое время. Похоже, он к этому давно уже привык и уже не сможет выйти из этого состояния и вернуться к нормальной человеческой жизни.

      Еще одна тетка заходит на следующей станции. Длинная, худая, с родинкой на кончике носа. Наверняка в детстве ей приходилось страдать из-за своей внешности. Я так и представляю себе, как одноклассники смеются ей в спину, обзывая кочергой или дятлом. Дети лучше кого-либо подмечают такие детали и умеют с особой жестокостью заклеймить несчастного обладателя.

                                                 * * *

      Ну вот, скоро и до вонючей ветки доберусь. Народу прибавляется. На этой станции всегда военные в вагон заходят. Не люблю я военных. Жадные. Никогда ничем не угостят. И коварные, того и гляди пнут тебя кованым ботинком втихаря. И пахнет от них противно. Дешевым гуталином и таким же дешевым одеколоном. И где только они такую дрянь находят? Сказать, что покупают, язык не повернется. За торговлю такой «продукцией» надо сразу же в Сибирь отправлять.

      Хотя почему в Сибирь? В Сибири хорошо было. Я вот помню, приезжал туда в командировку,