Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф. Джабраил Алиев

симпатичный парень.

      Екатерина абсолютно не могла противостоять чудовищному обаянию поэта.

      Есенин стал читать девушке стихи.

      Зеленая прическа,

      Девическая грудь,

      О тонкая березка,

      Что загляделась в пруд?

      Что шепчет тебе ветер?

      О чем звенит песок?

      Иль хочешь в косы – ветви

      Ты лунный гребешок?

      И когда время наступило за полночь они действительно вместе легли в постель.

      И она совсем не воспротивилась этому.

      В это время за стенкой тоскливо и громко начала надрываться заунывная музыка, и Есенин не выдержав несколько раз, бабахнул кулаком в стену:

      – В конце концов, позволено отдыхать или нет. Еще раз услышу вашу паршивую музыку, то пристрелю из нагана.

      Музыка прекратилась. Екатерина тихо засмеялась:

      – А что у тебя есть наган?

      Есенин объяснил:

      – Наган есть, но только дома.

      Екатерина прислонила его голову к своей белой мягкой груди и сказала.

      – Успокойся. Там живет старик еврей. Он когда выпьет, всегда слушает свою любимую музыку. Он очень спокойный и вежливый человек.

      – Ах, ну если так, то конечно, – рассмеялся Есенин и стал нежно осыпать поцелуями глаза и губы девушки…

      Глава 13

      Когда Есенин появился дома, то Мариенгоф, тут же громко не преминул упрекнуть его.

      – Почему надолго исчез? Я думал на следующий день придешь, а тебя не было целую неделю. Забыл про литературный вечер с участием Блока?

      – Эх, забыл, – раздосадовано бросил Сергей. Каюсь не смог сразу уйти от такой красавицы. Кстати поздравь: все у нас было прекрасно, – гордо добавил он. – А ты был на выступлении?

      – Нет, – замотал головой Мариенгоф.

      – Почему?

      – Если честно не было никакого вечера. Организаторы извинились и сказали, что Блок болен и его направляют на лечение в какой-то санаторий. Пока не понятно когда он будет вообще выступать.

      – Ух, ты, – вздохнул Есенин. Легче даже стало на душе, что концерта не было. Ну, пусть лечится, нам его здоровье очень важно. А почему ты собственно Толя так сильно нервничаешь. Это Клюев помню, ревновал меня абсолютно ко всем, но ты ведь не из таких…

      Не дав Есенину договорить, Мариенгоф расхохотался.

      – Чего ржешь?

      Анатолий ухмыльнулся:

      – Да вот подумал, что нелегко тебе пришлось, видимо в свое время с Клюевым. Он ведь еще тот чудак.

      – Нелегко, – искренне и невесело признался Есенин. Но как только я пригрозил, что пырну его ножом, то он сразу успокоился.

      Есенин как – то даже не ожидал, что его лучший друг может поднять его на смех.

      И смеялся Анатолий от всей души. Это понял Есенин, глядя на его бегающие почти как у лисы глаза.

      И поэтому вдруг мимолетная злоба вспыхнула у него в душе.

      Еще немного и он готов был, наверное, ударить Мариенгофа.

      Но все-таки