Вот идет человек. Александр Гранах

колодец, улыбался и повторял: «Благодарение Богу, благодарение Богу».

      Жена старого Федоркива позвала сыновей, и те увели брата и начали заколачивать колодец досками. Один из них объяснил Благодарению-Богу, что его друг больше не живет в колодце, а живет на маленьком кладбище, там, где лежат два камня.

      И Благодарение-Богу снова побежал домой, взял соль и хлеб и побежал дальше.

      Когда он прибежал на поле, евреи со своими детьми уже шли с похорон домой, и теперь он точно знал, что и они навещали его друга в его новом жилище. Пробегая мимо, он успел им показать, что взял для друга хлеб и соль. Но никто, даже дети, не обратил на него внимания. Когда он пришел на кладбище, дядя Лейзер как раз заканчивал засыпать могилу. Он взглянул на Благодарение-Богу и сказал: «Вот, Благодарение-Богу, теперь это его дом на веки вечные, здесь он будет жить и переживет всех нас». Сказал и пошел прочь.

      А Благодарение-Богу опустился на могилу друга, достал из мешка хлеб и соль, поставил на холм и стал ждать, когда Рахмонесл высунет руку и заберет гостинец в свой новый дом.

      Но ничего такого не произошло, и тогда Благодарение-Богу сам закопал хлеб и соль в могилу и стал ждать ответа…

      Когда один из Ароновых сыновей увидел заколоченный колодец, он взял молоток и клещи и стал отдирать доски. Вокруг колодца стояли его братья и братья Федоркивы. Сыновья Арона отдирали доски, а Федоркивы их снова приколачивали, и, несмотря на грусть и усталость, скоро они уже стали хватать друг друга за руки, пинать в бок и толкать. В другое время это вылилось бы в настоящую драку, но сегодня их потасовка напоминала трапезу сытых людей, которые ели через силу. Ничего у них толком не выходило. Вдруг они заметили вдалеке Рохл и Ивана Федоркива, и, когда те подошли ближе, Андрей сказал: «Да это же мой любимый ученый брат, который скоро, наверное, будет ходить с вами по пятницам давенен[3]». «И наша любимая сестра, которая скоро принесет в вашу семью парочку маленьких Иванов», – сказал Авром. Услышав это, Рохл заплакала, а всегда спокойный Иван ударил Аврома кулаком в лицо. Тогда Андрей встал между Авромом и Иваном и сказал: «Предоставь уж это мне. Вон из села, Иван-жиденок!» А Авром повернулся к сестре и сказал: «И ты с ним отправляйся, гойская шлюха!»

      И внезапно вся ненависть и вся боль Ароновых и Федоркивых обратилась против этих двоих. К колодцу подошли соседи, и высокая толстая баба Варвара, Андреева жена, вдруг завопила: «Мы – христиане, Ароновы – евреи, а эти двое ни рыба ни мясо. Они и виноваты во всем, что произошло. Гнать их из села!» И началась настоящая травля по улицам и огородам. Снег все усиливался, сгущались сумерки, а жители села все гнались за Рохл и Иваном.

      А на могиле Рахмонесла в это время, дрожа от холода, сидел Благодарение-Богу. Он снова выкопал из земли хлеб и соль и сейчас чувствовал всем телом: моему другу холодно, так холодно, что он даже не может взять в свой новый дом хлеб и соль. Тебе холодно, мой бедный друг, как же тебе, должно быть, холодно. И тогда он снял свой тулуп и заботливо закутал в него со всех

3

Молиться (идиш).