Затерянные в Полынье. Александр Трапезников

всю Полынью, где стены и крыши домов стали прозрачными, а я, невидимый, плыл над поселком и видел тайную жизнь всех, кого упомянула тетушка Краб. И жизнь их была весьма и весьма любопытна…

      Потом я заметил плывущую рядом со мной Девушку-Ночь, она действительно была прекрасна, и мы покинули эту землю, взмыв вверх, к звездам. Одна-единственная хрустальная звезда была наша, там мы должны были окончить наш воздушный путь.

      – Вадим, – шептала мне Девушка-Ночь. – Вадим! Ты любишь меня?

      – Люблю, – отвечал я, плененный ее неземной красотой.

      – А я тебя – нет! – и лицо ее вдруг исказилось до неузнаваемости, приобрело смертельные черты покойницы.

      А я, кажется, закричал от страха…

      – Вадим! – повторяла тетушка Краб, тормоша меня за плечо. – Чего кричишь? Приснилось что? Да ты, вижу, совсем скис, дружочек.

      – А? Сморило меня… Больно хороша наливочка-то. Ну, так что там дальше было? – Я протер глаза.

      – Где? Я тебе про электрика нашего рассказывала.

      – Да шут с ним! Я к вольтам как-то не очень… Меня Девушка-Ночь интересует. Когда она последний раз появлялась?

      – Будет тебе о ней думать! Еще накличешь на ночь. Ты, вижу, совсем с ног валишься. Давай-ка я тебе где-нибудь здесь постелю, ты и поспишь до утра. В обжитом-то доме и сон крепче.

      – Нет, тетушка. – Я поднялся. – Пойду в свой.

      Произнеся это слово, я впервые осознал, что у меня есть наконец-то свое собственное жилище.

      – А не забоишься?

      – Еще чего! Дураков нечистая сила не трогает. Они сами кого хошь заломают.

      Уже на пороге, когда тетушка Краб перекрестила меня, я вдруг вспомнил, о чем хотел еще спросить ее.

      – А кто такая Аленушка, девчушка с синими глазами? И с котом Крысом.

      Лидия Гавриловна улыбнулась, прямо расцвела на глазах.

      – Это дочка нашего батюшки, отца Владимира. Умница. Общая любимица. А ты где это ее встретил?

      – Так… – махнул я рукой. – Довелось.

      Потом попрощался, мы снова обнялись и почеломкались, и я пошел к своему дому, который белел в лунном свете метрах в трехстах отсюда.

      Липы тянулись вслед за мной по обе стороны тропинки, как почетный эскорт. Я слегка покачивался, а один раз чуть не упал, споткнувшись о вылезшую на моем пути корягу. Это была явно не Девушка-Ночь. В голове все еще шумело.

      Мне вдруг непреодолимо захотелось лечь на землю под каким-нибудь деревом, свернуться калачиком и заснуть. Но это желание неожиданно так же быстро прошло, и я из озорства загорланил на весь поселок дурацкую песню на слова собственного сочинения:

      – Девушка-Ночь! Девушка-Ночь!

      Выйди на свет! Ждать уж невмочь!

      Девушка-Ночь! Девушка-Ночь!

      Мне бы с тобой улететь прочь!

      На этом поэтическое вдохновение покинуло меня, и я грустно пошел дальше, огорчаясь, что мне не дано писать так же, как, например, Афанасий Фет. И тут вдруг что-то белое мелькнуло рядом, между липами. Мелькнуло и спряталось. Я остановился, вглядываясь в деревья.

      – Эй! – тихо