Знакомые лица и подозрительные личности. Сборник рассказов. Алексей Назаров

он тут же отдал владельцам в руки. Закончив это действие, убирая нож в карман, он снова повернулся лицом к строю и, видимо заметив недоумение на лицах офицеров, решил пояснить:

      – Никто вас ваших званий не лишает! Кому хочется, нарисуйте себе их химическим карандашом, – достав из сумки-планшета химический карандаш, он демонстративно протянул его строю. – Только эти назад не вешайте. Они бликуют так, что лучшего сигнала вражеским снайперам и придумать сложно. Из предыдущего пополнения восемьдесят процентов командного состава, включая младших командиров убиты снайперами в первый месяц. Шинели офицерские тоже лучше смените на ватники, и петлицы тоже отпорите – слишком приметные они. Тут чем проще выглядишь – тем дольше живешь.

      После этих слов Андрей обратил внимание на то, что на полковнике вместо папахи была обычная шапка, а из-под белого тулупа виднелся воротник его гимнастерки без петлиц и каких-либо знаков различия. Даже сумку-планшет он держал в руках вместо того, чтобы повесить её через плечо. В этот же день все поголовно спороли с гимнастерок петлицы и свернули шинели в скатки. Позже петлицы вернутся на свои места, но они будут уже не малинового цвета, а зеленого, как и знаки различия на них.

      Не был исключением и Андрей. Вечером в землянке, при свете керосиновой лампы, он, сняв с себя гимнастерку, спарывал с неё те самые малиновые петлицы. Глядя на это, сидевший напротив командир первого взвода лейтенант Ерёмин сказал:

      – Это правильно, Андрюха, что ты их спарываешь. У нас тут иной раз может по две-три недели как бы затишье быть. А получается так, что боёв вроде и нет, ихние снайпера через день, да каждый день нам списки погибших пополняют…

      – Тимофей, у нас что, своих снайперов нет? – спросил Андрей.

      – Есть. Они тоже своего не упустят. Потом сам всё увидишь и поймешь, что к чему.

      – Ты давно здесь?

      – Здесь с осени – как фронт остановили, так тут и сидим. А в армии я с сорокового – я же кадровый.

      Дни шли, унося с собой зиму, весну, лето и листки отрывного календаря, висящего на стене землянки. В один из дней Андрей зашел в землянку и у порога сняв с плеч плащ-палатку с силой тряхнул ею, сбросив с неё налипший осенний снег. Положив каску на нары, он повесил автомат и плащ-палатку на гвоздь. Сев на свои нары, он левой рукой расстегнул воротник гимнастерки, а правой достал из лежащей на столе пачки папиросу, смял бумажную гильзу и прикурил от протянутой ему спички.

      За эти месяцы он стал несравнимо старше того молодого офицера, что прибыл сюда после окончания военного училища. Дело даже не в полинявшей гимнастерке и стоптанных сапогах, и даже не в том, что он стал курить и научился пить водку не морщась. За эти месяцы он увидел слишком много для восемнадцатилетнего парня. Он пережил несколько бомбардировок вражеской авиации и артиллерийских ударов, неоднократно бывал в оборонительных боях и ходил в атаку. Видел смерть своих товарищей и ещё много чего. Он стал намного увереннее себя вести и стал по-другому смотреть на многие