Разведка уходит в сумерки. Виталий Мелентьев

пребывании на «ничейной» полосе.

      И Прокофьев, сердясь и в то же время испытывая мгновенные приступы ужаса, старательно повторил свою легенду возвращения. Он ничего не забыл, ничего не изменил, потому что вызубрил ее накрепко. Когда окончил пересказ, то по взглядам людей, по их мгновенно расслабившимся мускулам понял – поверили: ведь он не путался и не сдвигал фактов. Все было стройно, правдиво и точно так, как было рассказано и в первый и во второй раз. Усмехнулся только один человек – новенький сержант. Но ни Прокофьев, ни разведчики не знали, почему он посмеивался.

      «Брешет в чем-то, – решил сержант. – В бою никогда всего не запомнишь. Сколько ни рассказывай про бой, а все равно будешь вспоминать все новое и новое, иногда даже более важное, чем в первый раз. А у этого все как по-писаному. Или струсил, а теперь боится признаться и потому выдумал легенду, или…»

      Додумать не успел: вмешался лейтенант Андрианов:

      – Зайца мы прозевали. А пойми своевременно этот факт – можно было бы кое-что предпринять.

      И это признание правоты новенького как-то примирило с ним остальных, настроило всех на раздумчивый и даже несколько покаянный лад. Стали вспоминать мелкие и мельчайшие детали поиска и подготовки к нему, и тут опять вмешался новенький:

      – У противника снайперы действуют?

      Сдержанно посмеялись, вспоминая минувшие неприятности, доставленные вражескими снайперами.

      – Мне говорили, что только одна эта огневая точка перед вечером отбрасывает тень, – задумчиво продолжал новенький. – Я прикинул – нашим наблюдателям солнце в это время слепило глаза, а их головы, значит, отбрасывали тень. Тогда как же они наблюдали? И как же их не сняли снайперы?

      Разведчики молчали. Еще не веря догадкам, но связывая обрывки собственных, когда-то считавшихся неважными, наблюдений, случайных картин и совпадений, люди с тревогой смотрели на темнолицего сержанта и думали:

      «Неужели эта огневая точка была провокацией? Неужели немцы перехитрили нас? И неужели мы клюнули на эту приманку?»

      Обманутыми быть не хотелось, и люди старались найти оправдание своим прошлым действиям и ошибкам. Самым первым оправданием было – откуда немцы могли узнать время поиска? Ведь не зная его, они не могли в срок организовать засаду. А знать его они не могли. Если только у них нет осведомителей… Но это казалось невозможным, и потому все вопросы сержанта и внутренние ответы на них повисали в воздухе. И тут сержант нанес последний удар:

      – Известно, что на операцию взвод выходил засветло, после обеда. Команду подавали возле землянок, ага?

      – Конечно! – удивленно и слегка обиженно воскликнул Андрианов.

      – А наш уважаемый радист помои уже выплеснул?

      Все обернулись и посмотрели на прикорнувшего у дверей безучастного и все-таки скорбного Сиренко, который не сразу понял, что речь идет о нем. Ведь о том, что он радист, обычно никто не вспоминал, а вот о поваре Сиренко говорили часто. Сиренко растерянно улыбнулся доброй и