Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.. Андрей Иванович Дельвиг

курс наук в Институте инженеров путей сообщения, встретился на Большой Морской улице с Государем, который был в каске и шинели. Между генеральской и офицерской касками в гвардейском корпусе не было почти никакого различия, а потому генерала в шинели трудно было отличить от офицера. Подпоручик же, встретивший Государя, никогда его не видал, а потому при встрече с ним только посторонился, не остановившись во фронт и не приложивши руку к своей треугольной шляпе, которая тогда еще не была заменена каскою в корпусах инженеров путей сообщения и горном. Государь же, нисколько не посторонившийся, толкнул подпоручика, обругал его и спустил с одного плеча шинель, чтобы показать генеральские эполеты; подпоручик, приложив руку к шляпе, полагая, что он встретился с генералом, извинился, что не отдал должной его превосходительству чести. Государь приказал ему идти на главную гауптвахту Зимнего дворца. По приходе подпоручика на эту гауптвахту караульный офицер не хотел его принимать, говоря, что это какой-нибудь генерал сгоряча послал его на гауптвахту и что никто не захочет ссориться с Клейнмихелем, начальником подпоручика, а потому пославший последнего на гауптвахту верно не даст этому делу никаких последствий; однако же подпоручик остался на гауптвахте. Через несколько времени позвали его в кабинет Государя, где он застал Клейнмихеля. Вот как мне передавали бывший в этом кабинете разговор. По входе подпоручика в кабинет Государь сказал, что вот каких Клейнмихель готовит офицеров на службу, что подпоручик заслуживает быть выброшенным из окна на площадь, с тем чтобы быть разорванным народом, но что он его презирает и вследствие этого приказывает не подвергать его никакому наказанию. На другой день Клейнмихель пришел в институт и, собрав всех слушающих курс наук подпоручиков и прапорщиков, которых было тогда до ста человек, рассказал им гнусное, по его мнению, поведение подпоручика, милость Государя, который его простил, и, разгорячась, прибавил, что все слушающие курс офицеры должны быть наказаны за поведение их товарища и что Клейнмихель, несмотря на прощение ГОсударем последнего, всех их разжалует в рядовые. Бывший в этот день дежурным за адъютанта при Клейнмихеле инженер-капитан Адамович изъявил тогда соболезнование, что напрасно Клейнмихель горячится с мальчиками, чем может повредить своему здоровью; что пусть, не горячась, разжалует их в рядовые, лишь бы сберечь свое драгоценное здоровье. А Адамович человек добрый и кончил курс в Харьковском университете. Но тогда была бездна Адамовичей! Нечего и говорить, что, несмотря на тогдашнее грозное время и на силу Клейнмихеля, предположение Адамовича было немыслимо привести в исполнение. Упомянутому же подпоручику, несмотря на объявленное Государем прощение, не дозволили окончить курса в институте, и он был послан на службу на Кавказ.

      Вскоре засим были уничтожены офицерские классы в институте, и окончившие в нем курс наук производились прямо в инженер-поручики, за исключением недостаточно хорошо выдержавших