Проект «ПАРАДИЗ». Наталия Новохатская

На тебе все видно, совершенно по-прозрачному, у вас там такой тёмный цвет людей означает что-то особенное, а тебе ещё весело, я поняла. Опять у нас какой-то нонсенс, согласна. Но ты, Синенькая, рассуди тоже, у меня имеются веские резоны. Ваши сложные и тонкие различия по форме одежды для нашей публики неуловимы, даже пол по штанам и юбке весьма трудно различать, но с этим уже справляемся, но вот всё остальное! В вашем фольклоре опекуны и опекаемые различаются только по одежде, вам понятно сразу, я долго училась, а наши не поймут сначала, а потом потеряют интерес. Поэтому было вполне логично для понимания представить персонажей в различных типах расы, одни светлые, другие тёмные. И то для нас более чем экстравагантно, но тут можно дать особый комментарий, тогда…

      Такую речь Порфирия выпалила одним практически незвучным куском, в сочувствии и легкой обиде, и Синей срочно следовало держать ответ, причем не упоминая о главном, держа мысль так глубоко при себе, чтобы собеседница не уловила и тени. А именно «Унесенных ветром» и Марфиньку с пистолетом.

      – Порфирия, милая моя подружка, ты великий художник и мастер своего дела, я не спорю и преклоняюсь, – взвешенно возразила Синяя. – Но если ты оставишь исполнителей в таком виде, то я не смогу помочь в качестве консультанта, это без вариантов. Тогда продолжать будешь сама, без меня – у каждой культуры есть свои завихрения, в особенности у нашей.

      – Я так и знала, что это не пройдет, – повинилась Порфирия. – Но вовсе не хотела напоминать тебе, Синенькая, что вы закрытые, это было бы неправильно, по вашему – гадко. Проехали и забыли. Мы так к тебе привыкли, что просто вылетает из головы. Пусть наши так называемые «крестьяне» будут неотличимы, или я ещё подумаю. Ба, да оказывается, ты отбываешь? А я не сразу разобрала. Ну вот это совсем обидно, но я учту и буду делать дальше почти без своих штучек, тебе понравится, когда снова вернешься. Слово и дело!

      Пока Порфирия сыпала безмолвными заверениями, Синяя наново изучала усадьбу над обрывом реки, весёленький домик с цветочным газоном перед крыльцом (между прочим о том позаботился сам Иван Сергеевич Гончаров в романе, а вовсе не Порфирия) и любовалась вышедшей на крыльцо Марфенькой.

      Все вокруг до самой последней травинки и кончая изящными дикими голубями, слетевшимися к барышне, смотрелось (и было на ощупь) совершенно подлинным, даже ароматы лились знакомые – пахло черемухой и свежескошенным сеном (хотя в земной природе такого не бывает, они разнесены по времени!). Красота!

      «И мастерство!» – честно признала Синяя. – «Причём не своё, мне до того эффекта, как до звезды небесной! Одно дело предоставить подробные сведения, а совсем иное – так детально воплотить».

      На самом деле шедевр на обрыве реки был тщательно исполнен Порфирией, вот у кого предметное воображение доходило почти до совершенства, и практически не знало границ.

      Чуть-чуть подумав, и окончательно закинув за мельницу недоразумение с «Унесенными ветром», Синяя исполнила для гениальной