Путешествие за Края Мира, или Невероятные приключения медвежонка Ганса и его друзей. Майя Рахимова

Древосил, позвольте представиться. Меня зовут Ганс Топтыгин, но Вы можете называть меня просто Ганс. Очень приятно! – завершил свою речь медвежонок и потряс в рукопожатии ветку, что торчала у его горла.

      – Как ты сказал? Дре-во-сил? – переспросило безобразное Дерево.

      – Не слушай его! Не слушай! – завизжали ходячие деревья. – Убить их! Сжечь их! У тебя нет имени! Ты – боль! Наша боль! Наша злость! Сжечь их! Сжечь!

      Старое Дерево на мгновение замерло, словно припоминая что-то, но потом, подхваченное общей яростью, стало угрожающе раскачиваться перед Гансом.

      Ходячие деревья похватали плюшевых зверей, подняли над землей вверх тормашками и стали злобно трясти, словно желая выпотрошить их легкие тельца.

      Деревья в мгновение ока собрали костер и теперь яростно раздували пламя. Отпускать с миром Плюшевую Подмогу никто не собирался. Что уж тут говорить о дипломатических беседах, тем более, о советах?!

      Зайчик Толик пребывал в настоящем обмороке, в который упал, как только Дерево выбросило ветку в сторону Ганса.

      Сова-Совушка рыдала, моля деревья о пощаде.

      Белочка и лисичка тихо дергались в лапах деревьев – убийц, а Утюжок висел над костром.

      Медвежонок по-прежнему стоял напротив безобразного Дерева, его била мелкая плюшевая дрожь.

      – Твои друзья сейчас погибнут, – медленно заключило Дерево.

      – Но почему? – спросил медвежонок.

      – Потому что злость и боль – наша единственная пища, – нехотя ответило Дерево, – а так как этот лес уже много лет обходят стороной, еды у нас не было давно.

      Дерево крякнуло.

      – Мы уже несколько лет едим друг друга. И от этого, – оно помолчало, – стали еще злее.

      – Но почему… все так?! – крикнул медвежонок.

      Он лихорадочно думал, как спасти друзей, но, кроме этого глупого вопроса, в голову ничего не приходило. А между тем, плюшевое тельце волчонка покрылось не предвещающим ничего хорошего дымком, что привело деревья в неописуемый восторг. Они потешались над извивающимся зверем и наслаждались страданиями Утюжка.

      – Почему? Почему? – вопрошал Ганс.

      – Потому! – отрезало Дерево. – Ты надоел мне, медведь.

      – Так разговаривают только трусы! – с вызовом бросил Ганс.

      Деревья перестали издеваться и внимательно посмотрели на Дерево и на Ганса.

      – Да, – смело продолжал медвежонок, – почему в Вас столько злости? Вы же деревья. А деревья, особенно такие древние, не могут, не имеют права…

      – Да что ты знаешь о нас? – перебило его Дерево.

      – Ничего, – согласился Ганс, – так расскажите. Зачем же сразу жечь?

      – Так нам становится чуть легче, на время, – снова перебило его Дерево.

      – От злости? – не понял медвежонок.

      – От мести, – ответило Дерево. – Скажи, храбрый зверь, как часто тебе доводилось видеть деревья без ног?

      – Ну, – замялся медвежонок, – признаться, я вижу такое первый раз, но я, кроме плюшевого леса, нигде не бывал и ничего о мире не знаю.

      – Счастливчик! – прошелестело