Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями. Олег Владимирович Фурашов

по улице, подвернулся момент рассказать о нём поподробнее. У Тихона имелся замечательный друг – дедушка Егор. Правда, старшие сёстры Тихона, пока младший брат жил с ними, на сей счёт придерживались иного мнения. По причине крайней отсталости некоторых жизненных взглядов деда они иногда желчно обзывали предка и кладбищем окаменевших идей, и старорежимным мракобесом, и осколком прошлого, и кое-как ещё.

      Так вот, дед Егор, этот самый «осколок прошлого», обожал поговорку про то, что «кошка шкребёт на свой хребёт». Изрекал он её в тех случаях, когда кто-то настырно и по глупости искал приключений на «щекотливые места свои» или неугомонно «напрашивался на комплимент» в виде солёного мужского словца. И так уж получалось, что чаще всего старик подобным образом предостерегал внука. Причём предостерегал не зря, ибо не столько бедовый, сколько непутёвый Тихон подчас совершал опрометчивые поступки и вёл себя подобно той пресловутой кошке…

      Так, однажды семилетнего Заковыкина-младшего родители отправили в питомник по разведению кошек, расположенный неподалёку от их дома. Тихон, стремившийся утвердить свою самостоятельность, сам на том настоял. В питомнике ему предстояло купить уже отобранного породистого персидского котёнка за оговорённую с заводчиком Васькиным солидную сумму. Причём, расчёт стороны сделки договорились совершить допотопным наличным способом (налогообложение, знаете ли).

      Скорее всего, миссия Тихона завершилась бы успешно, если бы он пошёл кружной дорогой – улицей Куйбышева. Однако мальчуган решил сократить путь, и двинулся через большой пустырь, поросший деревьями и кустарником.

      Минуя глухой угол пустыря, Заковыкин-младший натолкнулся на дяденек, сидевших на корточках вокруг занимавшегося костра, над которым висел котелок с водой. Один из дяденек точил на оселке нож. Подле мужиков жалобно скулил и потявкивал пушистый щенок, привязанный верёвкой к осине.

      – А что собачка плачет? – остановившись, с сочувствием осведомился Тишка. – Заболела, да?

      – Смертушку близкую чует, вот и воет, – лениво откликнулся на вопрос дяденька, руки и плечи которого были сплошь разукрашены непонятными тёмно-синими рисунками.

      – Умирает? – дрогнул голосок у мальчугана.

      – Хым, чуть-чуть уже осталось, – хмыкнул его собеседник под хихиканье наперсников. – Ща суп из неё сварганим, вот она и отмучается.

      – Из собачки су-уп? – переспросил Заковыкин-младший, полагая, что ослышался, настолько кощунственно прозвучала фраза. – Из собачки суп не варят!

      – Ещё как варят, мой юный друг Пак Ван Шмяк! – заверил его противный дядька уже под гогот сброда. – Ты вот, пацанчик, пока айда, поиграй в песочнице, а опосля к нам подваливай: такой ништяковый супец похлебаешь – геморрой и туберкулёз, как рукой снимет. Га-га-га!

      – Из собачки суп не варят! – надув пухлые губы, запальчиво выкрикнул «пацанчик»…

      В общем, вместо запланированной четверти часа, Тишка отсутствовал дома почти час. Да и возвратился он не только без перса-аристократа, но и без денег. Легко себе вообразить беспредельное изумление