Роковая строфа. Ирина Щеглова

кивнул. Принял заказ и удалился его выполнять. Обстановка разрядилась. Франц принялся рассказывать о лошадях, Вика начала подшучивать над ним, Борис ловко вставил несколько анекдотов, смешно путая русские и английские слова. Франц стал утверждать, что он все понял.

      К их столику подплыла сама хозяйка заведения с подносом, на котором стоял внушительных размеров кофейник. Она рассыпалась в комплиментах гостям и их трезвому образу жизни. Обед прошел весело. Рита уже не помнила, когда она в последний раз ела с таким аппетитом.

      Время пробежало незаметно. За окнами резко потемнело, ветер усилился. Жаль было покидать уютный ресторанчик. Но Рите пора было возвращаться.

      Вика, виртуозно водившая машину, доставила сначала Риту в клинику, потом Франца домой.

      На обратном пути пришлось ехать с черепашьей скоростью, видимость была практически нулевая.

      – Ну, ты доволен? – спросила Вика.

      – Да, – беспечно ответил Борис.

      – Прекрасно! Жизнь прожита не зря. Вот занесет нас с тобой, и я усну в снежной могиле с чувством исполненного долга.

      – Ничего, – хохотнул Борис, – весной проснемся, как медведи в берлоге и пойдем воровать кур на ближайшую ферму.

      31

      Вечером позвонила сестра.

      – Борька, как ты? – звучал далекий тревожный голос.

      – У меня все хорошо, – осторожно ответил Борис.

      – Что говорит доктор?

      – Пока ничего определенного, – Борис предпочел уйти от ответа.

      – Я хочу приехать.

      – Этого не надо делать, – мягко запретил он.

      – Почему?

      – Потому! Ты должна устроить свою жизнь, а не жить моей.

      – Борис!

      – Что?

      – Ты совсем забыл меня?

      Теплое чувство нежности на мгновенье плеснулось в нем. Он представил Машу одинокую, в темном платьице, как она сидит в кресле, поджав ноги, по-детски прижимает телефонную трубку к уху и пытается унять подступающие слезы.

      – Маша, девочка, – тихо заговорил Борис, – я очень тебя люблю, очень! Поверь. Я не забыл тебя. Ведь я постарался сделать все, чтобы ты была счастлива. Ведь ты счастлива? Маша, почему ты молчишь? Ты плачешь? Я слышу, как ты глотаешь слезы. Тебя кто-то обидел?

      – Нет…

      – Когда ваша с Андреем свадьба? Ведь я просил тебя не ждать до весны. Почему ты не слушаешь меня?

      – Я должна подумать.

      – Тебе тридцать! О чем тут думать?

      Она снова всхлипнула, и Борис смягчил голос:

      – Маша, Машенька, ну не плачь! Видишь, какой я стал злой из-за проклятой болезни. Тебе не надо сейчас видеть меня. Здесь и так полно сиделок.

      – Мне так плохо без тебя!

      – Ты должна привыкать, Маша. Ты взрослая женщина, ты должна стать матерью, любить мужа и растить детей. Ведь ты этого всегда хотела. Да?

      – Да…

      – Не тяни со свадьбой. Мужики народ непостоянный, поверь мне. Не распускай Андрея. Его живо кто-нибудь облапошит, потом будешь локти кусать. Ну, соберись. Перестань плакать и хоронить меня раньше времени. Мы еще поживем, Машка! Мы еще поживем!

      – Храни