Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев. Юрий Валин

его волочь? Расковыряло глубоко, кровит весь. Да и шуму. Если б в госпиталь. А так не жилец. К вечеру воспаленье пойдет…

      – Так и я ж говорю. Оставим. Может, отлежится или санитары подберут.

      – Да, оно правильнее будет. Записку возьмем, да вдвоем пойдем.

      Для успокоения раненого срубили две горбылины, вернулись. Тимкевич, постанывая, торопливо писал в блокноте, положенном на полевую сумку. Поднял глаза на Миколу:

      – Ты пойдешь. Ты молодой, ловкий, и крови твоей украинской доверяю. Своего не оставишь…

      – Не сомневайтесь. Я мигом сбегаю.

      – Сутки туда, сутки обратно, – хорунжий заныл от отчаяния. – Успей, Микола, Христом богом прошу. Пусть фельдшера пришлют. Обезболивающее я подобрал, но шприца нет…

      – Я як молния, – заверил Грабчак, делая вид, что возится с жердями.

      Тимкевич снова писал в блокноте, но пистолет держал под рукой. Сложил записку:

      – Это Чубу передашь. Я с его братом учился, он поможет. Сейчас еще две строчки напишу. Если я… если… Пусть это жене передадут. Он адрес знает, но я напишу… Вдруг…

      Писал, черкал… Солдаты переглядывались – ждать невмоготу – от дороги, считай, и не ушли. Не ровен час…

      – Вот, – Тимкевич сложил листок окровавленными пальцами. – Перенесите меня вглубь, и ступай живей, Грабчак…

      Микола спрятал письма.

      – Сейчас переложим вас, пан хорунжий… – Зачепков придвинул жерди, просунутые в шинель, и внезапным пинком отшвырнул «вальтер» подальше от офицерской руки.

      – Ты… – задохнулся Тимкевич.

      – Пошли, Микола, – не глядя на раненого, приказал принявший командование обершарфюрер Зачепков.

      – Так мы еще вернемся, – на всякий случай пробубнил Микола, подхватывая ведро.

      Дивизионники пошли в лес. За спиной кричал и матерился Тимкевич. Вот уже и просвет впереди – склон холма открылся, а вопли все слышны.

      – Не дело, – хмуро буркнул Зачепков. – Шумно помирать собрался. Накличет кого.

      – Верно. И вообще дурно выходит. Человек, он ведь не хуже коня.

      – И я ж так думаю. Только пошли вместе милосердие проявим. Шоб не было искуса для дурной болтовни.

      Микола кивнул, поставил ведро.

      Вернулись. Тимкевичу не лежалось – пытался до пистолета доползти, да не получалось.

      – Вот из интеллигенции вы беспокойной, да шумной, пан хорунжий, – посетовал Зачепков. – Достоинство офицерское не блюдете.

      Упрямый Тимкевич смотрел с ненавистью, захрипел матерное… Микола бил прикладом, обершарфюрер – лопаткой. Потом вытерли инструмент, Зачепков подобрал пистолет, приказал:

      – Кобуру с него сними. Хорошая кобура.

      Микола, вздыхая, присел над мертвецом. Это что ж за жизнь? Туда, сюда, беги, стой, снимай… кругом паны начальники…

      Кобура слегка забрызгалась, пришлось отирать.

      – Слышишь, может, нам конины кус отрезать, пока не ушли далеко? – предложил Микола.

      Зачепков, увлеченно потрошащий офицерскую сумку, кивнул:

      – Давай,