Хозяин Древа сего. Павел Виноградов

луну против меня, милый? – прозвучал холодный звучный голос. – Ты всегда был наглецом, но это уже просто глупость.

      Теперь она стояла перед ним в истинном виде. Вместо курточки на ней был чуть более длинный темный хитон, очень волнистые светлые волосы собраны на затылке, а спереди держались жестким обручем, украшенным каким-то бледно светящимся полукругом, производившем впечатление маленьких рожек. Прекрасное, словно сияющее, лицо приобрело женственность, но все так же выражало ледяное высокомерие. А может быть, где-то в глубине его бурлила тайная ярость.

      Все существо Варнавы как будто свело могучей судорогой. Невыносимая боль, ненависть, тоска, жажда – он сам не знал, что там еще. Ему просто было плохо. Лунное состояние, делавшее его непобедимым, рассеялось в единый миг. А молитва не приходила. В отчаянии решил, что Бог отвел от него Свой взгляд. Словно голый и беззащитный стоял перед судьей неправедным.

      …Тогда он почувствовал себя испуганным школьником, на которого впервые свалилась плотская любовь – будто исчезли все женщины его прошлого. Задыхаясь, неумело гладил руками напряженное тело, никак не решаясь на большее. Тогда он почувствовал себя и старым бесстыдником, добравшимся до идеальной чистоты, лелеемой в извращенных фантазиях. Гладил дрожащими руками, медля, растягивая наслаждение сбывшейся смертной страсти. А она лежала, недвижно, не дыша, ее легкая дрожь была почти незаметна, но наполняла все тревожным ожиданием. Оба жаждали наброситься друг на друга, безоглядно слившись в единое (и существо это поколебало бы Древо). Но некий безмолвный запрет витал над их ложем.

      Первым не выдержал он – не отрывая стеклянного взгляда от широко распахнутых бледно-голубых глаз, погрузился в сияющее безумие с надрывным стоном, навстречу которому рванулся ее пронзительный крик…

      – Луна! – простонал он.

      – Теперь меня зовут Кусари, − насмешливо проговорила она на языке, на каком он недавно бросил вызов.

      – Хорошо, пусть будет Цепь. А где же твой лук, Цепь? – ответил он на древнем языке Эллады, прекрасно сознавая, что это взбесит ее еще больше – пытался сопротивляться, лихорадочно ища выход.

      Перед ним была древняя дива, силу которой он знал слишком хорошо. Но знал и то, что, в определенном смысле, не уступает ей. Он не хотел сражаться с ней насмерть, но подозревал, что и она не собирается убивать. Шансы были, несмотря на его рану, ее силу и мерзких псов – да, именно псов, теперь они, белые, с рыжими вислыми ушами, тоже предстали в истинном обличии, сгрудились за хозяйкой, свирепо скалили хищные пасти, а другие неподвижно лежали на камнях.

      – Здесь мне не нужен лук, – теперь она говорила внешне беззаботно, будто имело место не выяснение отношений между сверхчеловеками, а легкомысленный флирт двух школьников. – Я − Кусари, поэтому у меня…цепь.

      Последнее слово она выкрикнула резко и хрипло, одновременно выбрасывая вперед обе руки. Варнава знал, что таилось