Ловец душ и навья невеста. Ольга Ярошинская

сообщил он.

      – Вчера мне доставили от вас письмо и задаток, – сказал Рихард, забирая свою ладонь из цепкой хватки Вилмоса Гроха. – Не делайте так больше. Я предпочитаю сначала обсудить дело, а потом уже брать деньги.

      Вилмос выглядел исхудавшим: щеки ввалились, кожа на шее обвисла смятым мешочком. А глаза за темными стеклами блестели так, будто совсем недавно он хорошенько принял на грудь. Судя по запаху, так и было. Если бы здесь был Уго, то определил бы по выхлопу и сорт, и год спиртного.

      – Деликатное дело, понимаете ли… – замялся Вилмос. – И помощь ловца просто необходима.

      – В письме вы написали, что у вас завелся жрун.

      – Да, – вздохнул Вилмос.

      – Так что же в том деликатного? – спросил Рихард. – С такой работой могли бы справиться и обычные полицейские.

      Раздражение билось в стенки черепа, как назойливая муха в окно. К чему нагнетать всю эту таинственность? Жрун – одна из простейших низших навей. Часть души человека, страдающего – или наслаждающегося, как посмотреть, – чревоугодием, после смерти не находит покоя и овладевает каким-нибудь животным, которое также любит хорошенько поесть. Получается, жрун – существо мерзкое, вечно голодное, но зато и легко убиваемое, поскольку обычно отличается малой подвижностью из-за лишнего веса.

      – Во-первых, я не желаю огласки, а полицейские наверняка раструбили бы о моей проблеме по всей Рывне, – пояснил Вилмос, с подозрением посмотрев по сторонам, будто за одним из лысых кустиков мог притаиться шеф полиции – мужчина крупный, красномордый и вечно пыхтящий как паровоз. – А во-вторых, только вы можете мне помочь.

      – Рассказывайте по порядку, – попросил Рихард, утомившись от всей этой загадочности. – В какое животное подселилась навь?

      – В собачку Мирабеллы Свон, – сообщил Вилмос. – Моей любовницы.

      Мирабелла Свон блистала в прошлом театральном сезоне, и ее фотографии не сходили с первых страниц газет. Рихард вспомнил курносый носик и закручивающиеся к выщипанным бровям ресницы, густые и длинные, как у куклы, которая закрывает глаза, когда ее кладут на спину.

      – Я привез ее сюда отдохнуть…

      – Отдохнуть? – недоверчиво уточнил Рихард. – В Рывне?

      – Я женатый человек, – тяжело вздохнул Вилмос. – И отец моей жены – сами знаете кто. Поэтому курортные города не подходили. И уж тем более я не мог открыто ухаживать за Мирабеллой в столице. Она согласилась провести несколько недель в Рывне. Взяла собачку – свою любимицу. Мерзкое создание, если честно, даже в лучшие времена. И вот… – Он снова горестно вздохнул. – Мирабелла в горе. Рыдает, страдает и вся исхудала.

      – Ей придется смириться с потерей, – заявил Рихард.

      – Не придется! – В голосе Вилмоса звякнула сталь. – Я сказал ей, что ловец сможет прогнать навь из песика.

      Рихард недоверчиво посмотрел на Вилмоса, но тот, кажется, не шутил.

      – Это невозможно, – произнес он раздельно и медленно, как ребенку, а Вилмос схватил