Ордынский волк. Самаркандский лев. Дмитрий Агалаков

Наказание Божие за жадность! Ничего не получив, ни одной монеты выкупа, могулы отступали побитыми как собаки. А сербедары, вдруг почувствовав свою власть, стали устанавливать свои порядки, в том числе пришлось нелегко тем, кто был не против, чтобы Могулистан вновь взял в Мавераннахре верх.

      Весть о чудесном спасении Самарканда дошла до Тимура и Хусейна. То, что не сделали два отважных воина, сделали обычные горожане, по мнению воинов – сброд. Что и говорить – эмиры были злы. И на удачливых конкурентов, появившихся как из-под земли, и на себя, оказавшихся бессильными в этой ситуации. А зависть, как известно, рождает великую ненависть. Особенно лютовал в душе Хусейн, внук бывшего владыки Мавераннахра, презиравший горожан всеми силами своей аристократической души.

      Им ничего не оставалось, как вновь объединить свои силы. Они встретились на подходе к Самарканду и постарались сделать вид, что ничего не произошло.

      – На все воля Аллаха, – сказал Тимур. – Если бы он не захотел, мы бы не проиграли в той битве.

      – Согласен с тобой, – кивнул эмир Хусейн.

      Но с этого дня они смотрели друг на друга совсем иначе, чем прежде. Тень недоверия и враждебности выросла между ними. Они пригласили к себе в лагерь вождей сербедаров.

      – Мы ведь убьем их всех, так, Тимур? – спросил Хусейн у Тимура в походном шатре, с глазу на глаз. – Либо мы, либо они. Двум владыкам не бывать на одной земле. Никогда грязное отребье, вроде Абу Бекра, не сможет быть равным мне или тебе. – Его товарищ не говорил ни слова. – Ну же, ответь мне, не молчи, Тимур! Тут же все ясно как день! Мы должны действовать заодно.

      Это был самый тяжелый выбор для Тимура до той поры. Сербедары спасли Самарканд и весь Мавераннахр, но кто их остановит теперь, когда они почувствовали свою власть? Он по себе знал это – никто. Только смерть может остановить бунтовщиков. Только смерть… Но простит ли ему Аллах это преступление?

      Когда сербедары пришли на той – большой пир в свою честь! – к двум беглецам-эмирам, их, гордых и важных своей победой, накормили на том быстром пиру, а потом схватили и перебили всех прямо на глазах друг у друга. Вырезали как баранов. Кроме ученика медресе Маулина Заде. За него лично заступился Тимур и выторговал его жизнь у Хусейна.

      А разговор был накануне в том же походном шатре такой:

      – Я могу убить ремесленника, но никогда моя рука не поднимется на священнослужителя, – предупредил товарища Тимур. – Слугу Аллаха!

      – Все мы слуги Аллаха! – возразил ему Хусейн. – И ты убивал любого, вставшего у тебя на пути, и прежде.

      – Нет, не все мы в одной мере слуги его. Шейхи – особая каста, она неприкосновенна. Маулин Заде, если будет на то Божья воля, может стать великим праведником, учителем, пророком, как и мой учитель – шейх Шемс Ад-Дин Кулаль. А вдруг такому суждено быть? – Глаза Хусейна, смотревшего на него, уже горели злобой, он только ждал слова. – Я не хочу лишать землю Мавераннахра возможного духовного учителя.

      – Я