Мироздание по Петрову. Геннадий Прашкевич

с материей и энергией. Я предпочел бы, чтобы некоторые формы жизни не возникали вообще (как Тараканыч) или не сбегали бы трусливо в неизвестность (как Архиповна). Мобильник Архиповны был заблокирован, посоветоваться не с кем. Позвонить Мерцановой? Она скажет: „Миллион баксов? Ты, Кручинин, явно не по средствам живешь!“

      А главное, я ничего не понимал.

      Дома поставил кофейник на единственную уцелевшую конфорку.

      „Это просто вода, а не мокро от слез“. Асин телефон не отвечал. Я набирал ее номер раз десять. Долгие печальные гудки. Квартира Режиссера набита сочувствующим народом, а трубку там никто не брал. Правда, несколько раз звонила Юля. – „Я надену серенький сарафанчик, – скорбно щебетала она, имея в виду близкие похороны. И не выдерживала: – Ты меня хочешь?“ – Я молчал, тогда она снова говорила про сарафанчик: „Это скромно?“ – „Сойдет“. – „А тебя тут спрашивали, Кручинин“, – вдруг вспомнила она. – „Кто это еще?“ – перепугался я. – „Да какие-то адвокаты“. – „Зачем я им?“ – „Просили передать, чтобы работал тщательнее“.

      Мне опять стало не по себе.

      А квартира Режиссера не отвечала.

      Но прорезалась экстремалка. „Хочешь, приду, что-нибудь сделаю?“

      И хитро затаила голос.

      „Что, например?“

      „Слыхал про французские поцелуи?“

      „Ты обалдела? В такой день!“

      „Ах да, – неохотно спохватилась Света. – Только что в том такого? Мы же сопереживаем. – И вспомнила мстительно: – Тобой тут интересовались“

      „Где это тут?“

      „На рынке“.

      „Рубщик мяса?“ – неудачно пошутил я.

      „Да нет. Вполне интеллигентный человек в рубашке от Версачи. – Она выдержала эффектную паузу. – Но лучше бы он принял душ. От него так несло, так несло“.

      „Чего он хотел?“

      „Да я что-то не догнала. Вроде советовал тебе впредь вдумчивее работать“.

      Короче, все хотели, чтобы я работал тщательнее и вдумчивее. Плюнув, набрал рабочий номер Мерцановой. Бывшей актрисы на месте не оказалось, трубку подняла ее любимица Алина.

      „Ой, Алисы Тихоновны сейчас нет!“

      Где-то в Салоне зудело противное электрическое сверло.

      „Вы что там? Слушаете Шнитке?“

      „Мой любимый композитор“, – голос у Алины был такой нежный, что я не выдержал:

      „Выходите за меня замуж?“

      „Вечно вы так, Кручинин, – расстроилась Алина. – Как я за вас пойду, если вас с фоткой разыскивают“.

      „Милиция?“

      „Больше на бандитов похожи“.

      В дверь постучали.

      Я открыл и увидел академика Петрова-Беккера.

      – Переезжаете?

      Я обалдел. Да, конечно. Вот уже порубил мебель, разбил зеркала.

      Академик Петров-Беккер долго приглядывался, куда сесть. Потом выбрал подоконник, рядом с листками сценария. Любовно собрал их в стопку.

      – Следователь считает, что Режиссеру дали слишком сильное лекарство.

      – Следователь? Когда он успел? Почему следователь? У них на экспертизу всегда очереди.

      – Есть специальные лаборатории. – Петров-Беккер сумрачно улыбнулся. – Смерть Режиссера