Собрание сочинений в одной книге. Джек Лондон

вяло и с их уст срывались глухие проклятия. Не так держали себя охотники. Неунывающий Смок рассказал какой-то анекдот, и они спустились на кубрик, покатываясь от хохота.

      Ко мне подошел спасенный нами машинист. Лицо его было бледно, губы подергивались.

      – Ради создателя, сэр! Что это за судно? – вскричал он.

      – У вас есть глаза, и вы видите сами, – почти грубо ответил я, так как сам в эту минуту был слишком удручен и обеспокоен.

      – Где же ваше обещание? – обратился я к Вольфу Ларсену.

      – Давая обещание, я и не думал брать их на борт, – ответил он. – Как бы то ни было, вы согласитесь, что действительно я их «и пальцем не тронул».

      Я ничего не ответил. Я не мог говорить. Мне надо было продумать все случившееся. Я чувствовал на себе ответственность за женщину, спавшую в это время в запасной каюте, и единственное, что я ясно сознавал, было то, что я не должен действовать опрометчиво, если хочу быть чем-нибудь полезен ей.

      Глава XX

      Конец дня прошел без событий. Легкий шторм, промочивший нам жабры, начал стихать. Машинист и трое его товарищей после теплого разговора с Вольфом Ларсеном получили снаряжение из судового склада. Их распределили между охотниками по различным лодкам, назначили им вахты на шхуне и велели устроиться на баке. Они шли туда неохотно, не смея, однако, громко протестовать, – они уже успели ознакомиться с характером Вольфа Ларсена. А истории, которые им тотчас преподнесли на баке, окончательно отбили у них охоту к бунту.

      Мисс Брюстер, имя которой мы узнали от машиниста, все еще не просыпалась. За ужином я попросил охотников понизить голоса, чтобы не потревожить ее. Она вышла к нам лишь на следующее утро. Я хотел подать ей еду отдельно, но Вольф Ларсен запретил это. «Кто она такая, – сказал он, – чтобы гнушаться столом и обществом кают-компании?»

      Но ее появление за столом было довольно забавно. Охотники молчали, точно воды в рот набрали. Только Джок Горнер и Смок держали себя развязно, украдкой поглядывая на нее и даже принимая участие в разговоре. Остальные четверо уткнулись в свои тарелки и жевали методически и задумчиво, причем их уши двигались в такт с челюстями.

      Вольф Ларсен вначале был неразговорчив и только отвечал на обращенные к нему вопросы. Нельзя сказать, чтобы он был смущен. О нет! Но эта женщина представляла собой для него новый тип, какую-то новую породу, и это возбуждало его любопытство. Он изучал ее, и глаза его отрывались от ее лица только тогда, когда он следил за движениями ее рук или плеч. Я тоже присматривался к ней и поддерживал разговор, хотя чувствовал, что и я немного робею и не вполне владею собой. Вольф Ларсен держался невозмутимо, с огромной уверенностью в себе, которой ничто не могло поколебать. Женщины он боялся не больше, чем бури и битвы.

      – Когда же мы придем в Иокогаму? – спросила она, поворачиваясь к нему и смотря ему прямо в глаза.

      Этот вопрос требовал прямого ответа. Челюсти прервали свою работу, уши перестали двигаться, и, хотя глаза по-прежнему были устремлены