Суровое испытание. Кон Джиён

хотя они были на одно лицо, впечатление производили совершенно разное. Может, потому что директор был облачен в темно-коричневую тройку, а его зам носил простую серую трикотажную кофту. Разумеется, с годами род занятий человека отпечатывается на его внешности. И когда Кан это осознал, наконец стал воспринимать их как двух разных человек.

      – Как я понял, моя племянница из Сеула приходится близкой подругой твоей жене.

      Речь директора была ровной и, в общем-то, как и ожидалось, высокомерной. Хотя нет, даже сверх ожидаемого: он процедил фразу, почти не глядя на посетителя, перелистывая газету на письменном столе. Обращение на «ты» можно было трактовать по-разному, но Кан Инхо расценил тыканье как презрительное: мол, приехал тут невесть кто, ухватившись за связи благоверной… Однако он вспомнил, что утром во время бритья дал себе слово довольствоваться размеренной жизнью обывателя, который из месяца в месяц живет в ожидании получки. Он мысленно вернулся в те времена, когда затеял хоть и небольшой, но все же свой бизнес в Китае. Каждый раз, когда приближался срок выдачи жалованья работникам, он страшно нервничал. По идее, сейчас ему следовало бы возблагодарить судьбу за шанс жить относительно спокойно, как бы унизительно это ни звучало. За все надо платить, в том числе за право работать здесь. Кан Инхо смиренно склонил голову и выдавил нечто наподобие улыбки.

      – Дотации на соцобеспечение с приходом нового правительства постоянно сокращаются, а нам и без того-то тяжело – на детей много уходит…

      Директор постучал свернутой газетой, которую толком и не просмотрел. Зам тут же поднялся с места и взглядом дал понять Кан Инхо, что пора на выход. Он в замешательстве встал вслед за замом. Его именем не поинтересовались и даже не пожали руку… Он почувствовал себя уязвленным. Директор, глянув на часы, нажал кнопку вызова секретаря и несколько раздраженно проговорил:

      – Скажи учителю Чхве из компьютерного класса, чтобы поскорее принес, что я просил. Мне до обеда выезжать, так что поторопи его!

      Видимо, произошло что-то экстраординарное. Кан Инхо решил списать дурное расположение духа начальства именно на это.

      Когда они вышли в коридор, зам, подойдя к окну, развернулся лицом к Кан Инхо и, подождав, пока тот приблизится, выставил большой палец. Ответом ему был лишь недоуменный взгляд снизу вверх. Зам показал расправленную ладонь. Предполагая, что таким образом пытаются протестировать его знание языка жестов, Кан Инхо, запинаясь, пробормотал:

      – Видите ли, я так понял, что вроде бы необязательно в совершенстве владеть сурдоязыком… Но я приложу все усилия, чтобы научиться. Для начала буду общаться с детьми в письменной форме.

      Рот зама перекосился.

      – Ну надо же, какой выискался – с двух раз не понимает! Обычно требуется одна большая бумажка, но раз супружница твоя в тесной дружбе с сеульской племянницей, то обойдемся пятью маленькими. В течение месяца принесете в мой кабинет. Банковские чеки не принимаются.

      К лицу тридцатитрехлетнего