Чернобыль: История ядерной катастрофы. Сергей Плохий

ротора турбогенератора, который готовили так долго, вновь отложат. Это никого не устраивало. Дятлов во время провала мощности в зале управления отсутствовал. Теперь, вернувшись в зал, он разрешил поднимать ее и далее. Кое-кто запомнил, как он вытирал пот со лба. Заместитель главного инженера говорил с Акимовым, который, видимо, пытался его в чем-то убедить, размахивая бумагами. Дятлов утверждает, что именно Акимов предложил ему не поднимать мощность до предусмотренных программой семисот мегаватт, а ограничиться двумястами. (Подобное отступление от программы могло грозить аварией, но атомщики, вероятно, полагали, что удержат реактор под контролем и смогут провести тест.) Так ли это на самом деле, не приказал ли начальнику смены удерживать столь низкую мощность сам Дятлов, мы не знаем. В любом случае, он позднее не отрицал, что испытание при двухстах мегаваттах проходило с его ведома. Он был старшим, прочим работникам оставалось только выполнять его приказы[108].

      Дятлов был твердо намерен провести злополучные испытания. Подчиненные запомнили, как он их подгонял. Без четверти час он велел операторам заблокировать сигнал остановки двух турбин, который давала аварийная защита. Эти турбогенераторы и следовало испытать. Немного позже, в три минуты второго, для увеличения подачи воды в реактор включили один из резервных насосов, а за ним и второй. Все согласно программе испытаний, но без учета одного факта: при столь низкой мощности излишек воды дополнительно дестабилизирует активную зону. Поскольку воды стало больше, а пара меньше, мощность реактора снизилась – ведь вода, в отличие от пара, поглощает нейтроны и замедляет ядерную реакцию. В 1 час 19 минут прозвучал другой сигнал тревоги: низкое давление пара. Операторы отключили сигнал, а за ним и резервные насосы.

      Чем ближе подходило время начала теста, тем труднее оказывалось управлять реактором на низкой мощности – она не держалась на уровне в двести мегаватт и продолжала падать. Резкое снижение мощности в половине первого ночи и продолжительная работа реактора при самое большее двухстах мегаваттах привели к накоплению в активной зоне ксенона-135. Это продукт распада урана-235, который, поглощая нейтроны, замедляет реакцию – как говорят атомщики, «отравляет» реактор. Чтобы не допустить дальнейшего падения мощности, Топтунов извлекал из ядра всё новые регулирующие стержни. На многочисленные сигналы, предупреждавшие о нестабильном состоянии реактора, просто закрывали глаза. Довольно скоро из почти двухсот регулирующих стержней в ядре осталось девять, если не еще меньше. Почти полное их отсутствие дополнительно затрудняло управление реактором, делало его поведение еще менее предсказуемым.

      Однако в 1 час 22 минуты компьютер указал на повышение скорости реакции – этого не предвидели. Вода в контуре, которую подавали только четыре насоса, закипела. Пар, как известно, не имеет той же способности поглощать нейтроны. Чем больше пар замещал воду, тем больше в ядре оставалось нейтронов – это и дало всплеск реактивности.

108

Дятлов А. Указ. соч. С. 38–39; Карпан Н. Указ. соч. С. 477, 478, 479.