Пятница, тринадцать ноль-ноль. Ирина Комарова

Вот так будет правильно, так он быстро выберется на улицу! Но всего через несколько шагов, он снова запаниковал. А что, если дверь осталась позади? Тогда он ее уже пропустил и все равно, как дурак, идет к возможной засаде? Или, все-таки, правильным было первое решение, и дверь впереди, но по правой стороне, а он, как дурак…

      Рульф остановился и вытер пот со лба. Теперь ясно, чем кончатся эти блуждания в темном коридоре – он просто сойдет с ума. И единственный разумный выход в этой ситуации, зажечь свет. Да, разумеется, темнота не только враг, но и защитник: она не дает возможность отыскать дверь, зато прячет его самого. Но, в конце концов, может, никого рядом и нет? По крайней мере, сам Рульф ничего такого подозрительного не слышит и не ощущает. И совсем глупо было бы провести остаток жизни в этом темном коридоре из страха перед гипотетической засадой. Кроме того, он вовсе не собирается освещать весь коридор, словно Большую Парадную Залу Университета в день вручения дипломов! Маленький такой огонечек, можно сказать, символический – только для того, чтобы заметить дверь в стене. И сделать этот огонечек совсем не сложно, для начинающих упражнение: Рульф, загипнотизированный собственными рассуждениями, щелкнул пальцами, с ногтя его сорвался крохотный светлячок и, слабо мерцая, повис на уровне груди. В двух шагах от него, темнота, казалось, еще больше уплотнилась, но зато рядом – Рульф едва сумел сдержать радостный возглас – рядом и с левой, что характерно, стороны, на ровном сером фоне, проступал темный прямоугольник. Дверь! Он успел найти ее, он успел увидеть и даже успел сделать первый шаг по направлению к ней!

      Собственно, на этом все достижения Рульфа исчерпывались. На то, чтобы сделать второй шаг, времени ему не дали. Коротко свистнула арбалетная стрела, он ощутил легкий удар и замер, с тоской глядя, как на левой стороне груди расплывается алое пятно.

      – Очень скверно, студент Сондерс, – Ганц отделился от стены. – В который раз вы уже убиты? В третий или в четвертый?

      Рульф не ответил. Он даже не пытался подавить вспыхнувшие злость и отчаяние, он только старался, чтобы эти чувства не слишком явно отражались на его физиономии. Ведь еще немного, всего два шага и зачет был бы сдан!

      – Но ведь я почти вышел, – сдавленным голосом пожаловался он и указал на дверь.

      – Почти? – густые брови Ганца поползли вверх, изгибаясь, словно две отвратительно мохнатые гусеницы. – А вы, друг мой, знаете, что такое это «почти», которое отделяет вас от получения зачета? – Он протянул руку вперед и легко оторвал от рубашки учебную арбалетную стрелку, изящно не заметив прилипшего к наконечнику куска измазанной краской ткани. – Вот эта стрела. А ее родная сестра, только уже боевая, будет тем самым «почти», которая отделит живого студента Рульфа Сондерса, от его же трупа. Впрочем, расстраиваться тоже нет причины. Вы снова сделали несколько грубейших ошибок, и этот ваш ночник, – теперь Ганц небрежно ткнул острием стрелы прямо в огонек, – самая грубая. Но должен заметить, вы не безнадежны. Отнюдь!