Одержимость. Граф Д. Исильен

быть морально загруженным своими драматическими ролями, и переживаниями, связанными с ними. Я переживал их в самом прямом смысле слова. Это – мой дар и мое проклятие. Пусть будет так. Возможно, всему виной гиперэмпатия. А может, гиперэскапизм. Так или иначе, я никогда не умел быстро возвращаться в реальность. После снов ли, после драматических ролей – не важно.

      Всё, что остается у меня – это память. Моя память, мои воспоминания. То, что будет греть меня долгими осенними и зимними вечерами, то, что останется в моей голове навсегда. То, что никому не выйдет у меня отнять.

      Металлические небоскрёбы слегка колышутся на ветру

      Этой осенью я снова Джоэл. Вновь и вновь я пытаюсь обмануть самого себя, представляя, будто мне действительно есть за что держаться. Вновь говорю себе «ну, по крайней мере мне нужно сделать еще вот это, а там будет видно». Чертовы флешбеки. Кажется, прошлой осенью я говорил себе тоже самое? Дописать Бедлам? То, ради чего я существовал, то, что не мог позволить себе не закончить, не мог позволить себе вот так уйти. Это означало бы, что всё было зря – вся эта работа, что шла с болью. Шла вовсе не так легко и непринужденно, как можно было бы подумать. Но вот он завершен. Я сам в это едва верю, но это так. Что дальше? Литературный вечер. Я вновь напоминаю себе, что я должен сделать это, должен закончить начатое, раз уж взялся. Я был бы не я, если бы не довел дело до конца. Столь важное для себя дело. Но вот и выступление позади. Что делать теперь? Ни якорей, ни целей. Некуда плыть. Не за кого держаться. Те, кто был для меня всем – теперь где-то далеко, где-то с другими, живут и радуются жизни. Они забыли. А мне не за кого больше держаться. Мечты куда-то подевались, целей больше нет, всё что я хотел закончить – я завершил. Ради чего существовать далее? У меня нет ответов. Я в полном вакууме. В голове какая-то пустота. Как Джоэл, я сажусь в поезд. Еду в Киев, чтобы избавиться от этого гнетущего, давящего города. После концерта и таскания тяжелого реквизита спина болит невыносимо, я потянул чертовы мышцы, и сон в поезде знаменуется болью. Дни в Киеве знаменуются болью, все мои отведенные для пребывания дни знаменуются лишь острой болью в спине, почти постоянным лежанием на иголках, и вздохами сквозь стиснутые зубы при попытках вставать. Еще холодом на улице, и куда более сильным холодом внутри. Обещал из Киева приехать еще в одно место – обещал, и вроде бы даже сам этого хотел. По крайней мере, это была бы чуть менее нелепая чем можно представить, попытка развеяться и отвлечься. Но я не смог. Просто не хватило моральных и физических сил. Сейчас вспоминаю всё это, и становится чертовски стыдно. Я обещал. Приехал на вокзал… И понял – не могу. Стоял, и как дурак смотрел вслед уходящему поезду. Не было сил ни на что. Вернулся обратно. Чувствовал себя полностью разбитым. Целиком и бесповоротно.

      В Киеве – липкая тишина. Потянутые мышцы спины всё так же болят. Отведенное на поездку время проходит впустую, и нельзя сказать, что я этому рад.

      Приходит время возвращаться,