Повороты судьбы. Галина Вервейко

ведь с утра бойкот ему из‑за тебя объявили. Ходили и не разговаривали. Считали: подумаешь, уж нельзя ни с кем и прогуляться!

      – Вот за то и конфеты теперь проворонили, которые он нам купил!

      Ларионов стал серьёзнее прежнего. Ходил, молчал, сердито кричал на репетициях. К Ольге совсем перестал подходить. Заметив это, Сашка был рад до безумия и стал снова занимать место рядом с ней. Холодность Владимира Алексеевича пугала Олю и в то же время как‑то успокаивала. «Да что я, в самом деле? Нафантазировала его любовь к себе! Совсем он даже и не любит меня. За что? Не больно‑то уж хороша, да ещё отмочила номерок с этим деревенским придурком…» – думала Оля. И ей было хорошо от того, что Санька, да и девчонки, стали относиться к ней по‑прежнему. С Сашкой они в паре на концертах от души плясали «Коломийку», иногда их даже на «бис» вызывали. И успех радовал и сближал их душевно.

      «Сашка – хороший, преданный друг, – думала Оля. – Мне не хочется терять его дружбу. А что нравлюсь ему? Это естественно. Он мне тоже нравится: хороший, добрый парень». И в автобусе Санька обнимал Олю, укладывал её голову к себе на грудь, когда ей хотелось спать, оберегал нежно её сладкий сон.

      «Молодец парень! – думал про себя Владимир Алексеевич, – не пасует. Но всё‑таки ещё посмотрим: чья возьмёт? Время покажет. Не зря ведь говорят: «Поспешишь – людей насмешишь».

      И всё‑таки Ларионову было не по себе. Душу опять объяла пустота. Вот скоро и гастроли кончатся… А что потом? Опять этот постылый дом, жена… Ведь даже письма не пишет из командировки. «Зачем я ей нужен? Для прикрытия, что она замужем? Или деньги ей мои нужны? Я бы и так ей давал для дочери…» – думал он. Как ему не хватало женского тепла и участия в его жизни! Казалось, он всё готов сделать за это. Так хотелось кого‑нибудь обнять, приласкать… Ольгу – нельзя. Для него она недоступна, как сама Дева Мария… «Девчата все хорошие и, кажется, все хорошо ко мне относятся. Но мои „первачи“ – салаги. А вот вокалистки… Уже девчонки бывалые: и супы варят, и к парням как‑то по‑матерински относятся, как старшие сестры. Вот хотя бы Людмила – симпатичная, приятная. А глазки как умеет строить! Неспроста. Можно скуки ради и погулять с ней. И от неё не убудет, и мне легче на душе станет, – думал Владимир. – Зачем лезть в отношения Сашки и Ольги? Ей без меня спокойней. Даже если и разочаруется – легче будет. И для неё, и для меня».

      И с этого дня он уже не скучал по ночам у костра и не следил глазами за Ольгой, а уходил с Людмилой подальше от глаз своих студентов. Ольга стала замечать его отлучки, внутри слегка ныло… «Вот и хорошо! Пусть ходит с ней! Быстрей его из головы выброшу! Что, мне не с кем гулять, что ли? Сашка всегда рядом», – думала она. И они убегали куда‑нибудь с Сашкой на край деревни. Уж его‑то Оле можно было не бояться: пальцем её не тронет без её согласия! Однажды агитотрядовцы решили над ними подшутить. Как будто бы не заметив их отсутствия, клуб закрыли изнутри, и они никак не могли достучаться. Пришлось до утра сидеть в автобусе. Августовские ночи становились