Необитаемый остров. Алекс Делакруз

закрыла глаза. Вдохнула, выдохнула, открыла глаза.

      – И насчет чего же ты будешь жаловаться? – ледяным тоном поинтересовалась она у дочери.

      – Что ты меня избила, – буркнула Ника, не поднимая глаз.

      – Замечательно, – кивнув, покачала головой мать, спросив чуть погодя прежним ровным ледяным голосом: – А смысл этой жалобы будет в чем?

      Ника молчала, поджав губы. Звенящая тишина повисла в комнате. Только отвратно клубилась пыль в ярких солнечных лучах, прорезающих комнату поперек.

      – Я в этом не очень разбираюсь, – пожала плечами Анна. Голос ее сейчас был ровен и спокоен. – Но уголовки точно не будет, на тебе ни царапины, – продолжила она, – даже на административку не тянет, хотя, может, я и заплачу какой-нибудь штраф. Но не тебе, а государству. Тебя же направят к инспектору по делам несовершеннолетних, а он побеседует с тобой и, если сочтет нужным, передаст дело в отдел опеки. Сюда придут с проверкой, меня, думаю, вызовут на беседу, нашу семью поставят на учет. Куча головной боли и нервов. И максимум из всего этого – меня могут лишить родительских прав. Что? – снова Ника что-то сказала, но она не услышала что.

      – И замечательно.

      – Повтори, пожалуйста, что ты сказала, – попросила Анна после долгой паузы.

      – Замечательно, – Ника резко повернулась, и мать столкнулась с прищуренным взглядом красных, заплаканных глаз.

      – Хорошо, – кивнула Анна. Поднявшись со стула, она быстро прошла всю комнату и встала у двери, толкнув ее так резко, что та звучно ударилась о стену.

      – Одевайся.

      Ника не отреагировала – она вновь вернулась взглядом в пространство перед собой.

      – Я тебе сказала, одевайся, – чуть повысив голос, произнесла мать.

      – Зачем? – Ника не смогла сдержаться, и ее голос заметно дал петуха.

      – Одевайся и проваливай отсюда. Можешь идти сразу в полицию.

      – Никуда я не пойду. Это моя квартира.

      Анна глубоко вздохнула.

      – Одевайся, или я выкину тебя вон прямо сейчас.

      Было в голосе матери нечто, от чего Ника ей поверила. Девушка фыркнула, поднялась, сбросила футболку, рванув так, что ткань треснула. Избавившись от спортивных штанов, она подошла к шкафу. Резко дернутая полка хрустнула, выходя из пазов, и упала на пол, рассыпав одежду. Подобрав одну из футболок, Ника натянула ее, сняла с вешалки голубые джинсы, подняла валяющуюся на полу толстовку, которой совсем недавно мать ее хлестала, цепко схватила смартфон с полки и быстро прошла, почти пробежала мимо матери.

      В прихожей она молча присела, обуваясь, а поднявшись, щелкнула открываемым замком. Дверь за собой она закрыть не потрудилась.

      Некоторое время Анна пустым взглядом смотрела в светло-голубую стену коридора предквартирной прихожей. Потом медленно-медленно подошла, прикрыла дверь, мягко осела на пол и заплакала.

      Она вообще редко плакала – старалась не показывать свою уязвимость. А если и плакала, то делала