Обрывки газет. Арина Крючкова

при мне, потому что я знаю, как больно бьют слова – а слова, сказанные в горячке, бьют ещё больнее. Даже куда более слабые и страшные, чем «ненавижу» – например, слова «маленький» или «слишком».

      10 апреля 2017

      «И я вышел в апрель, в рваных кедах на снег…»

(с) Операция Пластилин, «Ультрафиолет»

      Весной всё время кажется, что вот ещё немного – и всё изменится, появятся силы. Откроется какое-то особое новое зрение.

      Но вот уже близится середина апреля, а этого всё нет. И только странное предчувствие покоя не даёт до конца опустить лапы.

      В апреле готовятся распускаться мягкие зелёные листья.

      И каждый человек – это тоже немного лист.

      Я думаю, осталось уже немного ждать.

      И я выхожу в апрель.

      Рваные кеды. Последний снег.

      И первое исполнение нового, каждый день.

      А у нас с тобой неделю идут дожди.

      Ты заливаешь плохую погоду плохим вином.

      Я считаю серые капельки за окном

      И схожу с ума, не совсем, но почти-почти.

      А у нас с тобой сломались от ветра зонты.

      Ты примеряешь к венам разбитые спицы.

      Я не кричу, умоляя остановиться;

      Я повторяю всё то, что делаешь ты.

      А у нас с тобой упало солнце за горизонт.

      И не поднимется, видно, совсем нет сил.

      Солнце сидит там, как бы ты ни просил

      Выйти, чтобы мы не упали совсем на дно.

      А у нас с тобой кружится голова –

      На двоих одна, да и та без особых мозгов.

      Я смотрю за окно и спрашиваю: «Ты готов?»

      Ты ступаешь на радугу и забываешь слова.

      А у нас с тобой под ногами блестит океан,

      Рассыпая на капли семь извечных цветов.

      А у нас с тобой – судьбы грязных бездомных котов,

      Мы мурчим друг от друга и голода по утрам.

27 мая 2017

      Пустота

      (1 июня 2017)

      А вот так вот просто – пустота. Всё и всех поглощающая. Безмолвная, великая и прекрасная. Пустота.

      Такая добрая, всех готовая принять в свой дом, всех обнимающая, всех называющая своими детьми. Пустота.

      И вот уже она – это и ты, и я, и тот твой друг (ты уже не помнишь, как его зовут, да?), он канул туда, в эту пустоту.

      Мы боимся, трясёмся от ужаса в грязных переулках своей памяти, видя, как она поглощает день за днём и человека за человеком. А потом – даже улицу за улицей, город за городом, однажды – целые планеты, хорошо, что мы уже не увидим, сердце бы от страха разорвалось.

      Пытаемся что-то выкрикнуть, чтобы остаться здесь, на этой земле. Некоторым удаётся – и нам, возможно, удастся. Я напишу книгу, ты будешь висеть в третьяковской галерее, в золочёной рамке, сама – среди своих картин. Я даже не сразу задохнусь бумажной пылью, а тебе ещё хватит ненадолго крепости шеи, но потом… пустота.

      И у всех у них – пустота. У Баха, у да Винчи, у Аристотеля, даже Клеопатру не спасёт её