Новый баланс сил. Россия в поисках внешнеполитического равновесия. Дмитрий Тренин

как уже отмечалось, первое, важнейшее условие существования обществ и государств. Безопасность – это не отсутствие угроз, такое представить себе в реальном мире невозможно, а приемлемый уровень защищенности. Абсолютной безопасности не существует, но и игнорировать опасности нельзя. Попытка полностью обезопасить себя от всех возможных угроз не только тщетна, но крайне вредна. Государство, целиком сосредоточенное на обеспечении собственной безопасности, жестко ограничивает свободы граждан и тем самым сдерживает развитие страны. Таким государством – государством госбезопасности – был Советский Союз. Как только в СССР назрел первый общесистемный кризис, зажатость населения внутри страны и глухое отгораживание ее от внешнего мира повернулись своей оборотной стороной и стали одной из важнейших причин быстрой эрозии, а затем падения советской коммунистической системы, а с ней и государства.

      Для России внешняя безопасность страны – очевидный приоритет. Часто это вопрос не комфортного состояния, а физического выживания народа. Россия всегда была и сегодня остается уязвимой для противников. Синдром внезапного германского нападения 22 июня 1941 года – только самый последний в длинном ряду и самый наглядный и страшный пример внешней угрозы. Он врезался в историческую память народа, вероятно, навсегда. В период холодной войны на этот синдром наложилась реальная опасность ядерной войны с США, способной полностью уничтожить обе стороны и заодно убить все живое на Земле. Холодная война закончилась, но возможность ядерной войны сохраняется.

      На протяжении российской истории императив безопасности – в условиях, как уже отмечалось, уязвимости страны из-за отсутствия естественных препятствий, которые могли бы стать более или менее надежными границами, – требовал распространения российской территории вплоть до рубежей соседних крупных цивилизаций. С этой же целью российские правители создавали или поддерживали зависимые от них буферные государства. Эти буферные зоны были призваны как минимум не допустить превращения пограничных стран-лимитрофов в плацдармы для нападения на Россию. Пожалуй, только по итогам Второй мировой войны Москва могла почувствовать удовлетворенность тем, как были проведены ее границы и до каких пределов распространялось ее военно-политическое влияние[7]

      Сноски

      1

      Например, известный американский политолог, президент Совета по международным отношениям Ричард Хаасс. См.: Richard Haass. A World in

7

См. на этот счет признание сталинского наркома иностранных дел (1939‒1949) Вячеслава Молотова. В кн.: Чуев Ф. И. Сто сорок бесед с Молотовым. – М.: Терра, 1991.