4ЕТЫРЕ. Миров А.Я.

его фатальную ошибку в виде её сердечного подарка.

      – А я вам другие штаны привезу! – заискивающе пролепетала Виолетта.

      – Ну добро, – Таранов поморщился в лицо вынужденной перспективе.

      – Я быстро, – бросила Груздева и навострила каблуки к выходу.

      – Только ты это, – Мирон окликнул довольную секретаршу, – не фантазируй там: обычные джинсы бери!

      Дверь захлопнулась, издатель выдохнул пять букв отечественного алфавита. Но упоминать всё слово целиком мы здесь не будем. Чай, и барабан не крутили. Памятуя эксцентричные замашки Виолетты, Таранов больно переживал за верность понимания его напутствия. Знает ли человек, купивший подобное нижнее бельё, что такое «обычные джинсы»? Ёрзая вспревшим подарком по кожаному кресло, Мирон перебирал в уме весь свой гардероб. Так, вроде, и нет у него ничего такого… Такого же странного и такого же за гранью добра и приличий, как эти «чуханские¹⁰» трусы.

      – В таких и зажмуриться¹¹ западло! – печально оповестил он тишину кабинета и принялся хлюпать остатками кофе. – Да ну на хрен!

      10. Чуханский – принадлежащий чухану: человеку из низшей касты тюремной иерархии.

      11. Зажмуриться – умереть.

      Отбросив чашку, Таранов вскочил с изрядно нагретого места и взялся расхаживать по подвластной ему территории в слегка ускоренном темпе. То ли то была горечь кофейной гущи, опровергшая красивую мысль о том, что «весь сахар на дне». То ли это жаркие объятия облегающей начальствующий таз мебели. А, может, сие мысли о смерти придали его жизни лишней скорости. В любом случае, хоть шагай, хоть думай, но без помощи Виолетты, нечаянно соорудившей эту ловушку, из капкана непотребных семейников ему не выбраться.

      – Ты сегодня невыносимо прекрасна! – обратился к секретарскому тылу Фривольный.

      – Родион, ты? Приветик! – выпрямившись, Виолетта вернула себя за стол и потёрла обезжиренную поясницу. – Помоги карандаш достать. Вон туда закатился, – она тыкнула маникюром в недоступную для понимания область.

      – Карандаш? – попытался потянуть время редактор, прикидывая, сколько пыли в указанном месте. – Давай я тебе свой принесу? Да или вот, возьми ручку, – Фривольный достал из стакана писчий предмет и с улыбкой протянул его запыхавшейся Груздевой.

      – Спасибо, но мне для губ, – Веточка вернула шариковый презент на место. – Я уже опаздываю! А у тебя руки длиннее. Вон он, под принтером лежит.

      – Хорошо, – зачем-то произнёс Родион, плохо улавливая связь между её неуспеванием и своими конечностями.

      Поменявшись с Виолеттой локациями, Фривольный, зажатый между столом, стулом и прочими атрибутами секретаря, раздумывал, как бы ему поприличнее согнуться. Любопытствующая Веточка стояла как раз напротив предполагаемой точки сгиба и нетерпеливо брякала связкой ключей.

      – Кстати, ты не могла бы одолжить мне стикеры? – нашёлся ведущий редактор.

      – Стикеры? Это что? Которыми бумагу скрепляют? А зачем тебе много? У меня лично он один, стикер этот.

      – Нет,