Римская карусель. Первая книга цикла «Время орбинавтов». Марк Дельта

и теперь с интересом слушали разговор взрослых. Волны на поверхности воды постепенно успокоились, превратившись в мелкую зыбь.

      – Теперь все вдруг осмелели. Вчера дрожали перед Тиберием, а сегодня открыто порицают его, – заметил, вставая с топчана, Публий.

      Секст Кассий кивком головы отпустил раба и, дождавшись, пока тот исчез в одной из арок, соединявших купальню с другими частями дома, произнес с нажимом:

      – Друзья мои, забывать об осторожности нельзя! Настроения цезаря могут легко перемениться, не говоря уже о том, что у нас и сейчас нет особых причин верить в его искренность. К тому же мы все понимаем, что ни один цезарь, даже самый добродетельный и справедливый, – каковым я отнюдь не считаю Гая Калигулу, – едва ли устоит перед соблазнами неограниченной власти.

      Перехватив его взгляд, Авл с удивлением спросил:

      – Ты ждал ухода раба, прежде чем это сказать, мой Секст?

      – Разумеется, – подтвердил Секст Кассий. – Глупо призывать к осторожности, не проявляя ее. Конфискация имущества на основании доносов уже доказала свою действенность при Тиберии, который, надо сказать, отличался невероятной скупостью и денег не транжирил. О Калигуле же, напротив, известно, что он проводит жизнь в пирах и увеселениях. Если он промотает состояние, оставленное ему дедом, то тем более прибегнет к этому испытанному средству. И тогда каждому припомнят неосторожные слова, произнесенные в эти радостные дни! Многим же, в придачу, припишут и то, чего они никогда не говорили!

      – Конечно, такое вполне может произойти, – согласился его брат, спускаясь в подогретую воду по каменным ступенькам сквозь завесу пара. – Но я разделяю удивление Авла. С каких это пор мы не можем свободно разговаривать при собственных рабах? Этак мы скоро начнем остерегаться и статуй!

      – У статуй нет памяти и желаний, – возразил Секст.

      – Но ведь никакой суд не примет к рассмотрению показания раба! – удивленно заметил Авл.

      Секст не ответил. Ему и самому была не по душе собственная подозрительность, но в одночасье избавиться от нее после стольких лет страха и оглядки было непросто.

      Когда мужчины и мальчики, вытершись и одевшись с помощью домашних слуг в легкие, удобные для ужина, туники, проходили мимо гимнастического зала, оттуда доносились голоса девушек. Заглянув туда, Секст Старший возвестил:

      – Дорогие мои, слуги уже готовят для вас купальню, но долго там не засиживайтесь, иначе начнем ужинать без вас!

      Помимо повязок, закрывавших грудь и бедра, на девушках ничего не было. Невысокая, как и все остальные члены ее семьи, но коренастая и крепкая Курция Прима, старшая из трех дочерей Авла, не обратив внимания на слова Секста Кассия, откинула левой рукой мешавшую ей черную прядь с блестящего от пота лба и с силой бросила набитый опилками мяч в сторону Кассии Пульхры, единственной дочери Публия. Та, не надеясь отбить удар, почла за лучшее увернуться